Эрлен Федин

РАМБАМ И МЫ


"Относись бережно к способности составлять себе убеждение. Она предписывает нам не быть скорыми на решения, относиться с благожелательностью к людям и слушаться богов".


             Марк Аврелий

      

     Рабби Моисей бен Маймон (Маймонид), величайший еврейский ученый и законоучитель, родился 30 марта 1135 г., через 1100 лет после Иосифа Флавия, в семье даяна (духовного судьи) еврейской общины Кордовы. В 1148 г. властители этого прекрасного города, либеральные Омейяды, были свергнуты исламскими фундаменталистами – альмо-равидами, пришедшими из Марокко и немедленно объяснившими богатым и влиятельным евреям Кордовы, что Омейяды отклонились от истинного ислама, согласно которому все неверные имеют в халифате лишь временное право на жизнь (статус димми). Выбор был прост – принять ислам или бежать. Будущий РАМБАМ, уже имея славу вундеркинда, бежал вместе с семьей, по одним сведениям в Прованс, по другим – в Северную Африку. Угроза принудительного обращения в ислам (или в христианство) заставила семью бежать дальше на восток. Поклонившись в 1165 году святыням Палестины в Хевроне и Иерусалиме, семья бен Маймона осела в Каире, где РАМБАМ постепенно приобрел всемирную славу как врач и богослов-философ. Соответственно этому росло и его общественное положение. С 1177 г. он – глава еврейской общины Фустата (Старого Каира). С 1185 г. – придворный врач знаменитого халифа Саладдина, хорошо относившегося к евреям. Мусульманская летопись говорит: "РАМБАМ велик разумом, ученостью и положением". В последние годы жизни был нагидом (старейшиной) всех евреев Египта. К его авторитету при разрешении религиозных и общественных проблем прибегали евреи всего Востока. После смерти Саладдина в 1193 г. сохранил пост придворного врача при новом халифе. Умер РАМБАМ 13 декабря 1204 г. на семидесятом году жизни.
     РАМБАМ с детства был предназначен к тому, чтобы стать авторитетным религиозным руководителем. Знание Торы (синоним учености) в те времена – ключ к власти над общиной. Евреи тогда непоколебимо верили своим ученым; их авторитет считался наследственным Божьим благословением: "Сей документ правилен несомненно, ибо отец его составителя был сыном дочери главы иешивы". А РАМБАМ перечислял семь колен своих ученых и богатых предков. Но его собственная деятельность вышла далеко за пределы еврейской ортодоксии. С детства проявилась его способность читать и активно осваивать огромные объемы религиозных и светских текстов. В 16 лет написал "Трактат о логике", в 22 – "Трактат о календаре" и начал писать "Комментарий к Мишне", который закончил в 1168 г. Затем в течение десяти лет кодифицировал талмудическое право в 14 книгах "Мишне Тора". После этого дал свою трактовку теологии и философии иудаизма ("Путеводитель блуждающих", 1190). Помимо того, написал многочисленные труды по медицине и читал лекции по физиологии, терапии, иудейской религии и праву.
     Пафос его деятельности: превращение дикого и иррационального мира в мир разумный. РАМБАМ – рационалист, осторожный и умеренный; он не доверяет энтузиазму и ненавидит скандалы, которые, к сожалению, не утихали в еврейских общинах: за одиннадцать веков в мире изменилось все, кроме социального характера евреев, в любых обстоятельствах склонных делиться на непримиримые секты. РАМБАМ был уверен, что это происходит из-за невежества. Поможет ли исправлению еврейских нравов появление Мессии? РАМБАМ в это не верил, он учил о необходимости постепенных, но непрерывных изменений по "благодатному кругу": от развития человеческого интеллекта к улучшению политических взаимоотношений людей в ходе взаимодействия справедливых законов с общественной практикой, а это – гарантия дальнейшего возвышения интеллекта и постоянного совершенствования норм человеческого поведения. Общество, не знающее закона, обречено на развитие по порочному кругу – от нынешней дикости к хаосу конца времен.
     Отсюда следует, что закон еврейской жизни необходимо упорядочить и подвести под него рациональную основу. Цель – дать каждому еврею способ нахождения правильного решения в "море Торы" и в океане высказываний Талмуда. Многотомный Талмуд содержал такую огромную и противоречивую массу законов, нравоучений и утверждений, что на изучение его, изощряясь в диалектике, человек должен был тратить всю свою жизнь. Опираться на Талмуд, пытаться вывести из него однозначные решения повседневных человеческих проблем было трудным делом. РАМБАМ писал: "Я хотел бы, чтобы настоящее сочинение служило полным сводом устного учения со всеми постановлениями, обычаями и законами, накопившимися от времени учителя нашего Моисея до составления Гемары. Я назвал эту книгу "Мишне Тора" в том предположении, что всякий человек, усвоив сначала Писание (Библию), будет в состоянии немедленно приступить к изучению настоящего свода, по которому он ознакомится с содержанием Талмуда, дабы ему не пришлось читать ничего иного". Ничего иного?! "Предположение" Маймонида было равносильно намерению ввести единомыслие среди евреев... Но он мечтал "всего лишь" о благодатном круге развития и отдавал своей мечте все силы.
     Ему пришлось предпринять отважную попытку догматизации иудаизма. Догматы еврейской веры в его изложении таковы ("Книга познания"): (1) Бог – творец и правитель мира. (2) Бог един. (3) Бог не имеет телесных свойств; он постигается не чувствами, а разумом. (4) Он вечен и от времени не зависит. (5) Еврей обязан почитать только этого Бога. (6) Все слова пророков истинны. (7) Моисей – величайший из пророков. (8) Наше вероучение дано Богом через Моисея. (9) Это вероучение вечно и не подлежит замене другим. (10) Бог знает все дела и помыслы людей. (11) Он воздает добром исполняющим Его заповеди и наказывает нарушителей их. (12) Когда-нибудь придет Мессия, избавитель еврейства, которого следует ожидать ежедневно. (13) По воле Божией когда-нибудь совершится воскресение мертвых.
     Верно и ясно изложив эти догматы, РАМБАМ в других своих книгах подверг их тщательному анализу. Он учил, что верования евреев – не сумма произвольных утверждений, ниспосланных свыше, а кодекс, поддающийся обоснованию методом логических умозаключений. Но эта программа, считал РАМБАМ, имеет предел: она признает уникальность Моисея – единственного пророка, не занимавшегося прорицаниями и не сочинявшего притчи, а лицом к лицу говорившего с Богом. Моисей – медиум, передавший нам Тору как откровение свыше.
      
     Программа Маймонида – логическое развитие его убеждения в совместимости Торы с истинами, которые человечеству открываются с помощью разума. Он чтил учение Моисея и пророков, одновременно признавая мудрость Аристотеля и его последователей.
     В "Путеводителе блуждающих" он исходил из постулата полного согласия между чистой религией и чистым разумом. Задача у них общая: стремление в ходе земной истории довести человека до высшего совершенства. А поскольку всякое Бытие имеет Причину и Начало, то разум и религия, совпадая в начальных и конечных пунктах, должны, как казалось РАМБАМу, совпадать и во всех промежуточных...
     РАМБАМ, продолжив и развив идеи Филона Александрийского, выпустил джинна логики из сосуда слепой веры. Но он и сам понимал, что интеллект и логика – инструменты уверенной в себе элиты. Народная религия, которую он осуждал и стремился очистить от суеверий и иррационализма, оставалась непоколебимо глухой к доводам разума. Евреи того времени увлекались белой и черной магией, впадали в транс, заклинаниями охраняли дом от вшей, а свою жизнь – от угроз во время путешествий. Идея устного, тайного и доступного лишь избранным дополнения к законам Моисея была удобна многим раввинам и казалась неистребимой; иррационализм и мистицизм глубоко укоренены в поклонении Ягве, и РАМБАМ не смог одержать победу над ними. Разум, увы, не всесилен.
     Пройдет еще полтысячелетия, и Паскаль запишет: "Ничто так не согласно с разумом, как его недоверие к себе. "Не знаю" – часто признак духовной высоты. "Знаю" – зачастую признак неумения думать ответственно и строго..." Эти замечательные слова предопределяют малую эффективность борьбы за победу разума над суевериями, у которых вовсе нет потребности в строгости и ответственности; ничто так не согласно с суеверием, как его несокрушимое доверие к себе. Бесплоден спор сторон, пользующихся столь различными правилами. Можно и нужно возглашать здравицы разуму, но не следует надеяться на то, что скроется тьма.
      
     В наши дни наследие РАМБАМа активно используется сторонниками светского иудаизма для обоснования их взглядов на судьбы еврейского народа в XXI веке. Эти люди напоминают о вечной ценности наследия Исайи, открывшего миру глаза на то, что люди живут в обществе, социальным идеалом которого должно быть не соблюдение ритуалов, а равенство и социальная справедливость. Книги РАМБАМа были развитием этого учения на новом этапе истории. Разоблачая детские мечты евреев о грядущем Мессии, РАМБАМ писал: "Царь Мессия восстановит царство Давида, но не верьте, что при этом он должен творить чудеса и знамения... или возвращать к жизни мертвых, или совершать иные подобные глупости". Итак, не одномоментное чудо, а терпеливый процесс становления справедливого общества, в котором царствуют спокойствие и порядок, – вот что требуется, вот во имя чего надо трудиться. Одиннадцать веков спустя светские сионисты говорят, что восстановление еврейской независимости станет мессианским делом, если его целью будет создание еврейского социального государства. И вполне обоснованно ссылаются при этом, помимо Исайи, на РАМБАМа.
     Действительно, Рамбам – религиозный лидер, но и врач, но и философ, но и ученый-естественник – прекрасно понимал, что нельзя спасти души сограждан, не позаботившись об их телесных нуждах, ибо душа – надматериальное порождение материальных структур и процессов, свойственных телу. Поэтому государство должно обеспечить решение экономических проблем таким образом, чтобы первоочередные жизненные потребности каждого, связанные с жилищем, здоровьем, образованием и тому подобным, – были безусловно обеспечены: "Восстановление тела должно предшествовать восстановлению души". Создание и становление такого еврейского государства и будет "приходом Мессии", то есть РАМБАМ, по мнению его современных интерпретаторов, 850 лет назад впервые сформулировал мессианский идеал как наступление времени справедливого решения социально-политических проблем еврейского народа, а вовсе не как надежду на приход сверхъестественной личности, осененной величием Божественного поручения.
      
     Что ж, евреям под управлением РАМБАМа посчастливилось: они пользовались культурно-национальной автономией в государстве дружественного и просвещенного халифа; а предпринятая их наставником попытка синтеза Моисеева монотеизма с аристотелизмом, в отличие от того, что произошло при Маккавеях, не нарушила гражданского мира и спокойствия. Нелишне, однако, напомнить, что за тысячу лет до РАМБАМа римский император Марк Аврелий прославился организацией успешной заботы государства о бедных и несчастных в пределах всей империи, последующая судьба которой хорошо известна...
     Это, конечно, не обесценивает учения РАМБАМа, оно – солидное обоснование взглядов нынешних светских, то есть свободных от догматической веры в Бога, сионистов. Являются ли эти люди атеистами? Проницательный современный иудаистский ортодокс пишет: "Хотя такой неверующий приписывает своей работе по созиданию нации чисто секулярное значение, а иногда объявляет войну миру Торы и заповедей, он, в конечном счете, скорее всего окажется частью той исторической и космической драмы, которая выходит далеко за пределы его намерений и целей. Сам того не сознавая, он своими руками строит национальный фундамент, необходимый для духовного возрождения и мессианского искупления. Как сказал рав Кук: "Бывают люди, которые даже не подозревают, какова их ценность и природа в высшем распорядке вещей. Их окликают, но они не ведают, кто их зовет... Не ведая того, они служат великому и устойчивому озарению".
      
     Сами эти люди, опираясь на РАМБАМа и мало беспокоясь о том, как их классифицируют верующие, пропагандируют рациональные "догматы" светского иудаизма: (1) Бог – создание человечества. (2) Бог в нашем мире существует как литературный герой. (3) В нашем мире никто не имеет права говорить от имени Бога, провозглашая правила поведения людей и этические ценности; решения людей в этой сфере не зависят от того, верят ли они в Бога – творца и подателя заповедей или в Бога как творение человечества, в ходе своего развития постигающего различия между добром и злом. (4) Гуманисты настаивают на необходимости проверки каждого суждения и каждой заповеди в свете современных этических ценностей; в каждом конфликте необходим осознанный выбор между религиозным законом и правами человека и гражданина, служащими целям гуманизации личности и общества. (5) Следовательно, 613 повелений и запретов суть людские установления и не имеют статуса Божественного Откровения. (6) Бог – понятие, без которого мы не можем обойтись, если намерены, ограничивая эгоизм и примитивные инстинкты, отличать похоть и жестокость от любовного стремления и доброты, если желаем поддерживать в человеке приверженность интересам других людей и общества в целом. (7) Любые формы веры и обрядов заслуживают уважения, если они не посягают на общественный порядок и мир.
     Этот перечень догматов гуманистической веры был бы безупречен, если бы не игнорировал Бога первой главы книги Бытия – Бога физиков и философов. Наша Вселенная существует тринадцать миллиардов лет, человечество – 30 тыс. лет. Библия (с первоисточниками) – меньше шести тысяч лет. Сопоставление этих чисел указывает четкие пределы человеческой гордыне. Двести лет назад, в разгар века Просвещения, астрономы могли уверенно заявлять, что не нуждаются в "гипотезе Бога". Ученые ХХ века заговорили о чувстве восхищения и благоговения, охватывающем их при столкновении с законами и структурами, которые, как выразился Вернер Гейзенберг, – "дело явно не человеческих рук и ума".
     Восхищение и благоговение перед величием Божьего мира, испытанное людьми, жившими четыре тысячи лет назад, для которых венцом премудрости были календарь, парус, плуг, колесо и железное оружие, ничем по существу не отличалось от восхищения и благоговения, которые грандиозность структур, сил и масс Вселенной внушают нашим современникам, открывшим теорию тяготения, атомную физику и "черные дыры", генетический код и сверхпроводимость, создавшим аппараты, избороздившие солнечную систему и ушедшие за ее пределы, – людям, вопреки земным скандалам неустанно проникающим во все новые и новые истинные тайны космоса. Людям, обеспокоенным сиюминутными политическими страстями, может показаться, что им достаточно Бога, существующего на правах Гамлета или Анны Карениной. Людям, спокойно задумывающимся о природе вещей, такого Бога недостаточно, хотя, разумеется, во многом с обеспокоенными светскими политиками можно согласиться.
      
     Да, Моисей был великим законодателем, а Тот, с Кем он говорил на Синае, был порождением внутреннего мира пророка, а не пребывал на небесах. Но Моисей и РАМБАМ верили в Бога, Который сотворил мир и человечество.
     Да, не существует Бога, знающего все дела и помыслы людей. Но РАМБАМ верил в Него.
     Да, в наши дни странно верить в то, что когда-нибудь мы все воскреснем вместе с теми, кто жил до нас и будет жить после нас. Но РАМБАМ, видимо, верил и в это.
     Да, во всем этом правы современные светские иудаисты, а РАМБАМ, сын своего века, пожалуй, не прав. Но из этого вовсе не следует, что Бог – литературный герой и только.
     РАМБАМ не был атеистом. Он мечтал о вздымающейся ввысь спирали благодатного общественного развития, которая устремлена к Богу, недосягаемому, но дарующему идею истинной Благодати. Для РАМБАМа Бог – над миром. Он объективен, но Он – вне пределов человеческой пытливости. И это – краеугольный камень мировоззрения РАМБАМа.
     ХХ век завершил собою "р-революцонное" стремление заменить абстрактного Бога теми или иными идолами. За новейшее язычество пришлось заплатить чудовищную цену. И оказалось, что Бог не умер, ибо, пребывая вне пределов нашей пытливости, Он, как и во времена РАМБАМа, – насущно необходимое Слово.
     А.Д.Сахаров писал: "Для меня Бог – не управляющий миром, не творец мира или его законов, а гарант смысла бытия – смысла вопреки видимому бессмыслию". Это – многозначительное, но явно не до конца продуманное признание. Ведь мир возник и развивался по заданным и неизменно действовавшим законам. Метафора их изначальной заданности и вечного воздействия на все процессы в мире – Бог. Коллега Сахарова по теоротделу ФИАН Д.А.Киржниц в своих лекциях говорил: "Хочется надеяться, что после знакомства с содержанием курса у начинающего физика появится (или укрепится) ощущение единства физического мира на всех уровнях его иерархии – от субъядерного до космического... Такая всеобщность и универсальность вместе со свойственной Природе соразмерностью и гармонией не просто поражают воображение, но и оставляют отчетливое впечатление, что за видимым миром вещей и явлений стоит некое высшее организующее начало..."
      
     В мире вещей и явлений одно явление занимает особое положение: законы природы его не запрещают, но и не гарантируют; оно возможно, но не обязательно, без него природа вполне может обойтись. Это особое явление – жизнь. Возникновение жизни настолько маловероятно, что граничит с чудом. Еще большее чудо – Жизнь Разумная. Библия учит, что наш разум, увы, не имеет надежной обороны против злобы и глупости – своей, так сказать, изнанки, невыгодно отличающей нас от неразумных животных. Раз в тысячу лет появляются люди, свободные от этого проклятия; они кажутся обычным человекам посланниками Бога – источника Веры, Надежды, Любви... Потоки крови, горы черепов, отравленные воды и погубленные леса, невиданные болезни и растущая скандализация общественной жизни – свидетельства того, что столь огорчавшая царя Соломона одержимость землян завистью, злобой и глупостью пока вполне успешно противостоит человеческой вере – неустойчивой и маленькой, людским надеждам – наивным и суетливым, земной любви – зачастую безответственно эгоистичной и скоротечной.
      
     Человеческая история – лишь крошечный эпизод в истории Вселенной. Мир и без человека развивался по непреложным законам, ему присущим. Закономерность мира – причина его познаваемости в те, скромной длительности, периоды, когда появляются существа, способные к познанию и к размышлениям о начале и конце времен. Закономерность мира сохранится и тогда, когда мы исчезнем из него со своими догмами и ценностями, запретами и повелениями, трагедиями и романами.
     Неотвратимый гнев природы, мстящий человечеству за жестокое невежество, с которым мы, мелкие скандалисты, ведем себя на земле, постоянно напоминает нам о силах, человеку не подвластных, и указывает на Бога как символ равнодушной, неуклонной и истинно вечной неотменимости законов, этими силами управляющих.
     Он – символ. Он не помещается ни в литературе, ни в физике, ни в биологии, ни в философии, ни, тем более, в политике. Бог – трансфинитный образ образов, идеал идеалов, волнующих души бесчисленных людских поколений. И Он – универсальный закон развития всего сущего. Гарант смысла и справедливости, этих чисто человеческих упований, надежд и целей, к которым люди так настойчиво стремятся, разыскивая и не находя их в нашем падшем мире. РАМБАМ учил, что найти их можно только с помощью разума, другой надежды у нас нет. Он прав, другой нет. Прочна ли она, наша единственная надежда, – вот вопрос.

 

 

 


Объявления: