Исполнилось сто лет со дня начала Первой мировой войны, которая завершила «прекрасную эпоху» европейской истории и до основ потрясла западную цивилизацию, вызвав волну революций и крушение могучих империй. За год до прекращения мировой бойни был внятно поставлен вопрос о еврейском национальном очаге в Палестине. Вместе с «сионистским проектом», «декларация Бальфура» открывала возможность решения пресловутого еврейского вопроса и искоренения антисемитизма, который в конце XIX – начале XX века обострился в Европе, в том числе и в Российской империи.
В годы Первой мировой войны евреи сражались в армиях как Антанты, так и Четверного союза, проявляя солидарность с государствами, гражданами которых они были, – несмотря на чинимые им препятствия и недоброжелательность (например, “дело Дрейфуса” во Франции – стране, где эмансипация евреев началась раньше других). Вспомним хотя бы Иосифа Трумпельдора (1880 – 1920), героя русско-японской войны, георгиевского кавалера и одного из организаторов Еврейского легиона в составе британской армии, воевавшего в 1917 – 1919 годах; или Ицхака Саде, пошедшего добровольцем в русскую армию. По другую сторону фронта, в кайзеровской армии воевали около двух тысяч евреев-офицеров, более двухсот евреев служили в германской авиации, причем четверть этих летчиков погибла...
И что же? Военные неудачи России уже в 1915 году стали трактоваться царской администрацией, частью офицерства, «патриотического» клира и черносотенной прессой как результат «еврейского шпионажа» или мирового еврейского заговора, а поражение в войне Германии через несколько лет преподносилось немецкими «патриотами», причем не только национал-социалистами, как итог «еврейского предательства».
С началом войны антиеврейская шпиономания широко распространилась в российской армии. Евреи прячут телеграфные аппараты для передачи секретных сведений немцам в своих длинных бородах; посылают противнику разведданые по течению реки в бутылках – эти и прочие вздорные слухи, оговор и клевета доносчиков иногда служили основанием для расстрела или отправки на виселицу «виновных». Другими видами репрессий были взятие заложников и «эвакуация» – административная высылка подозреваемых. Только в первый год мировой войны во внутренние области России было депортировано более полумиллиона евреев – черте оседлости фактически пришел конец. А в это же самое время газета «Земщина», подливая масла в огонь, писала, что это не Германия объявила России войну, «а евреи, которые избрали Германию в качестве орудия для исполнения своих планов; они хотели натравить друг на друга две державы, где монархический принцип был наиболее силен, чтобы ослабить обеих».
Tакая атмосфера усиливала сионистское и революционное движения в еврейском народе. «Еврейский вопрос» стал одной из многих болезненных проблем российского общества. Недальновидность, расовые предрассудки и упрямство царя, его министров и генералов сыграли в истории России губительную роль. Понятно, что «еврейский вопрос» в Российской империи возник не в 1914 году и с падением самодержавия не исчез. Полезно поэтому проследить связь уже чисто рефлекторных и неадекватных действий агонизировавшего царизма в национальных делах с политикой предшествующей эпохи, когда можно было сделать немало разумного, чтобы отодвинуть страну подальше от пропасти, но не было сделано практически ничего. Как же пыталась разрешить еврейский вопрос царская администрация в те годы, когда российские солдаты еще не гибли тысячами под огнем германской артиллерии?
Немало места этой проблеме уделено в «Воспоминаниях» С.Ю.Витте (1849 – 1915). Противопоставляя себя своему преемнику, Витте утверждал, что при П.А.Столыпине «в России водворилось политически довольно нецелесообразное и не соответствующее гуманно-христианской точке зрения гонение на евреев».
Христианскому подходу к еврейскому вопросу вообще внутренне присущи непоследовательность, двусмысленность, – и у Витте мы находим все это в полном, так сказать, объеме. На вопрос Александра III: «Правда ли, что вы стоите за евреев?» – он ответил царю вопросом, может ли государь «потопить всех русских евреев в Черном море?». «Если может, – продолжал Витте, – то я понимаю такое решение вопроса, если же не может, то… не существует другого решения «еврейского вопроса», как предоставление евреям равноправия с другими подданными государя».
Александр III, признавал Витте, «пошел по пути ограничения еврейства», но делал он это, по мнению автора «Воспоминаний», «умеренно» и «благоразумно». (То есть, и в море топить не стал, и равноправия не предоставил.) Как и небезызвестный популяризатор «Протоколов сионских мудрецов» Сергей Нилус, Витте называл день смерти царя-миротворца несчастным днем для России… Вот вам и вся гуманно-христи-
анская точка зрения!
По свидетельству Витте, он «неоднократно предупреждал глав русского и иностранного еврейства, что они встали на весьма рискованный и некорректный путь… что они должны явить пример верноподданности, что облегчений они могут добиться только через царя, что их лозунгом должно быть не стремление ко всяким свободам, а только «мы просим лишь одного, чтобы для нас не создавали исключений».
Здесь бросается в глаза нелогичность рассуждений самого Витте. Разве «корректно» было требовать «примера верноподданности» от людей, которых, строго говоря, правительство и подданными-то не считало?! Впрочем, чего в данном случае можно было ожидать от царского сановника, даже выдающегося, если самому Ф.М.Достоевскому в еврейском вопросе изменяло чувство справедливости, и в «Дневнике писателя» он упрекал… евреев в том, что они «кричали и жалобились, что они забиты и мученики…»!
В приведенных словах Витте виден также и упрек русскому еврейству в его якобы антигосударственности, какой-то особой склонности к подрывной деятельности и бунту; за последние сто лет российской истории эти инвективы довольно прочно вошли в общественное сознание и вовсю используются в «теории» и пропаганде антисемитизма.
Что касается вовлеченности евреев в российское «освободительное движение», то В.В.Розанов, в cвойственной ему хлесткой манере, писал о ней так: «Только по глупости и наивности они пристали к плоскому дну революции, когда их место – совсем на другом месте, у подножия держав...» Но именно «у подножия держав» – российской и других – мало кто хотел видеть евреев. Исследователями подсчитано, что с 1810 по 1917 год в России было принято 557 законов и правил в отношении евреев. Эту «заботу» об «инородцах» царская администрация проявляла преимущественно по принципу будочника Мымрецова (из Глеба Успенского): «тащить и не пущать».
Витте признавал: законы «против евреев» принципиально вредны «для русских, для России, так как я всегда смотрел на «еврейский вопрос» не с точки зрения, что приятно для евреев, а с точки зрения, что полезно для нас, русских, и для Российской империи». Такая подкупающе откровенная позиция, на первый взгляд, вполне прагматична. Но, опять-таки, ее никак не назовешь нравственной, даже с виттевской «гуманно-христианской точки зрения». Идеологическая же и практически-политическая полезность ее иллюзорна. Можно с уверенностью сказать, что подобный двойной стандарт и породил позднее емкое юдофобское клише, отлитое Дугласом Ридом в его «Споре о Сионе» и вовсю используемое современными антисемитами: «Еврейские чекисты убили русского царя».
В последней «формуле» намеренно смешаны политическая и этническая «размерности». Смысл передергивания ясен: «русский царь» и «еврейские чекисты» – вроде бы и не соотечественники! (Оставим в стороне вопрос о «крови» самого Николая II – он важен только для шовинистов, многие из которых в годы Первой мировой войны обвиняли «немецкую царицу» Александру Федоровну в предательстве.) Но даже если бы российского самодержца и его семью убивали евреи (на самом деле этот очередной кровавый навет уже давно опровергнут), то это ведь были бы не агенты «Моссада» – в 1918 году не было у евреев национального государства, и в России жили «русские евреи»! Если же, повторим, власть не хотела видеть в шести миллионах российских евреев полноценных подданных, то как она могла в то же самое время требовать от них лояльности?
Все это прекрасно понимали некоторые русские политические мыслители либерального направления, например, Борис Николаевич Чичерин (1828 – 1904) – историк, философ, юрист. Свою позицию в еврейском вопросе он изложил в своей работе «Политика» (1898) – третьей части «Курса государственной жизни», а затем и в отдельной брошюре, изданной за рубежом. Б.Н.Чичерина не смущали «кагальные отношения» евреев, их «тесная связь» между собой. Еврейскую обособленность он рассматривал как «весьма обычное в каждом государстве корпоративное устройство, скрепленное духовной связью».
В полемику с Чичериным вступил известный правовед, бывший ректор Киевского университета Н.К.Ренненкампф (1832 – 1899), сторонник «переходных мер» в решении еврейского вопроса, призывавший «не спешить с гражданским равноправием евреев». По сути, Ренненкампф придерживался здесь тех же взглядов, что и Витте. Возражая своему оппоненту, Чичерин настаивал на том, что еврейский вопрос в своем разрешении не терпит никакой постепенности. Ренненкампф считал, что евреи получат равные права с остальным населением империи лишь после того, как будет «разбито» их обособленное устройство. На это Чичерин отвечал: «Пока не будет полной равноправности, евреи всегда будут чувствовать себя особым разрядом людей...»
Будучи безупречно честным и порядочным человеком, «отец» русского либерализма не питал никаких иллюзий относительно политики правительства в еврейском вопросе: когда в начале 90-х годов позапрошлого века В.С.Соловьев собирал подписи под коллективным заявлением против гонений евреев в России, Чичерин, отвечая на письмо «русского Платона», заявил, что дорого бы дал за то, чтобы смыть пятно антисемитизма со своего отечества. «Но, – продолжал он, – разделяя в этом отношении Ваши убеждения, я не вижу пользы от коллективного заявления. Подобные демонстрации представляются мне всегда выстрелом на воздух холостым зарядом. […] Не только Вы никого не убедите, но Вас же закидают грязью, ибо, поверьте, побуждения, которыми руководствуются антисемиты, того рода, что против них тщетны всякие воззвания к нравственному чувству и к требованиям просвещения».
Слишком много правды было в этих словах Б.Н.Чичерина. Антисемитизм совсем не нуждается в истинности своих догм; ему вполне достаточно непоколебимой веры в набор ложных постулатов. А из ложного утверждения, как известно, следует любое утверждение – это однажды блестяще продемонстрировал одному философу Бертран Рассел, «с ходу» безупречно доказавший, что если дважды два – пять, то он, Рассел – папа римский. Юдофобская «логика» веками плодит бредовые инвективы, насилуя человеческий разум и эксплуатируя темные страсти. Сам же С.Ю.Витте соглашался с тем, что революционизирующее воздействие на евреев (в первую очередь, разумеется, на молодежь) оказывала политика правительства, а Кишиневский погром, «дикий и жестокий», буквально толкнул их в революцию. Каковы же были политические симпатии российского еврейства?
Немалая его часть принадлежала к различным социалистическим партиям народнического и марксистского толка: эсерам, народным социалистам (энесам), социал-демократам и пр. При этом среди социал-демократов евреи больше тяготели к умеренному – меньшевистскому – крылу, которое, к тому же, вопреки названию, было многочисленнее радикального – большевистского. Вообще же, численность экстремистских партий в России была не так уж велика (а после Манифеста 17 октября 1905 года они переживали упадок и разваливались), и участие в них евреев было не столь широким, как этого хотелось бы антисемитам – тогдашним и современным. Показательна «шутка» депутата-большевика во II Государственной думе Г.А.Алексинского, отпущенная им на V (Лондонском) съезде партии в 1907 году: большевики – это «истинно русская» фракция РСДРП, а меньшевики – «еврейская фракция». Имелись и «чисто еврейские» социал-демократические партии: Всеобщий еврейский рабочий союз Литвы, Польши и России (Бунд), ЕСДРП (Поалей Цион), Еврейская социалистическая рабочая партия (СЕРП), придерживавшаяся левосионистских взглядов.
Социалистическими идеями, естественно, отнюдь не ограничивалась и не исчерпывалась политическая ориентация российского еврейства. Обратимся вновь к Витте: «Ожидая от освободительного движения облегчения своей участи, – писал он, – почти вся еврейская интеллигенция, окончившая высшие учебные заведения, пристала к «партии народной свободы», которая сулила им немедленное равноправие». Заметим, что для графа Витте конституционные демократы («кадеты», или, официально – Партия народной свободы), представлявшие центр российского политического спектра, были едва ли не одной из «самых крайних» партий; русское правительство словно само находило и поощряло противников монархии среди умеренных политических партий, не желая вступать с ними в конструктивный диалог и идти на компромисс. В этом – драма непонимания политической реальности даже неординарными государственными деятелями-монархистами, обернувшаяся трагедией русского либерализма, блокированного на политической арене слева и справа, и вылившаяся в конце концов в российскую катастрофу.
Как отмечал П.Н.Милюков, общепризнанный лидер ПНС, слева кадетов травили (большевики, например, проводили в Думе антикадетскую «тактику левого блока»), а справа – преследовали. Уже в III Думе депутаты-черносотенцы объявили кадетов «жидо-масонами». При этом по всякому поводу антисемиты поднимали в Думе «еврейский вопрос»: если речь шла об армии, предлагалось не допускать евреев до армейской службы; при обсуждении проектов городского и земского самоуправления вносилось предложение исключать оттуда евреев, а также ограничить их участие во врачебной и адвокатской практике и т.д. По указанию одного из «разбойников и негодяев реакционных трущоб» (характеристика, данная Витте лидерам черносотенцев) – А.И.Дубровина – было совершено покушение на Милюкова. Два покушения были организованы и на самого Витте, которому реакционеры дали презрительное прозвище «граф Полу-Сахалинский» (за подписанный Витте Портсмутский мир с Японией; по нему Россия вынуждена была уступить Японии часть острова Сахалин).
В 1906 и 1907 годах черносотенцами были убиты видные деятели конституционно-демократической партии евреи М.Я.Герценштейн и Г.Б.Иоллос, бывшие депутатами Первой государственной думы. В связи с этим известный историк В.О.Ключевский, также тяготевший к кадетам, писал в «Русских ведомостях»: «Герценштейн пал за русский народ, за русского земледельца, и Иоллос обагрил своею кровью чисто русскую землю, землю города Москвы, собирательницы и устроительницы русской земли. Пусть такие смерти останутся в русской памяти символом обновленной России, объединяющей в своем сердце собранные ею народности».
Вернемся теперь к упрекам Витте в адрес Столыпина, при котором якобы только и начались гонения на евреев. Между тем известно, что именно столыпинская диктатура способствовала даже некоторому обузданию погромов. По приказу Столыпина, между прочим, было проведено и тайное расследование «Протоколов сионских мудрецов», установившее подложность документа и его авторов. Видимо, пристрастие, с которым Витте относился к своему «сменщику», проявилось и в данном случае. В первые же месяцы своего пребывания на посту главы правительства Столыпин предпринял попытку частично улучшить положение евреев. В особом журнале Совета министров за октябрь и декабрь 1906 года был опубликован текст законопроекта «О пересмотре постановлений, ограничивающих права евреев». Хотя предложенный царю проект носил паллиативный характер и начинался с сакраментального оборота «…впредь до общего пересмотра законодательства о евреях…», он все же предусматривал отмену ряда ограничений. В письме Николаю II Столыпин подчеркивал, что «евреи имеют законные основания домогаться полного равноправия». «…Я знаю, чувствую, – убеждал премьер царя, – что вопрос этот громадной важности». Однако Николай, сославшись на свой «внутренний голос» (надо полагать, это был голос его совести?), отклонил предложение Столыпина принять указанный законопроект в чрезвычайном порядке по статье 87 Свода основных государственных законов (а именно таким способом была начата знаменитая столыпинская земельная реформа), и он был вынесен «на уважение» Государственной думы, которая так и не нашла времени обсудить его.
Не следует, конечно, представлять Столыпина («русского Бисмарка», как его иногда называли) юдофилом, эдаким «другом евреев». Известен такой случай. Один из священников Пензенской губернии, по просьбе прихожан, отслужил панихиду по уже упоминавшемуся нами Герценштейну (в молодости он принял православие и был весьма популярен среди российских крестьян как автор кадетской программы по аграрному вопросу). За этот «проступок» епископ Тихон перевел священника в другой приход. «Мягкость» наказания возмутила Столыпина. В личной записке обер-прокурору Святейшего Синода П.П.Извольскому премьер-министр потребовал «уволить немедленно на покой самого архиерея вместе с мятежным попом»…
Между тем, “большая война” приближалась. По убеждению Столыпина, она должна была принести России революцию. Но до этих событий он не дожил: 1 сентября 1911 года почитатель творчества князя Петра Кропоткина анархист-коммунист, а по совместительству – платный агент киевской охранки Д.Богров смертельно ранил П.А.Столыпина. Тем самым «Хозяин земли Русской» Николай Александрович Романов с его суицидальным «внутренним голосом» и взглядами, ясно выраженными, в частности, в его внешнеполитическом кредо: «Англичанин – это жид», был избавлен от затмевавшего «величие» царской персоны премьера (даже смерть в 1915 году С.Ю.Витте, уже не занимавшего тогда высоких государственных постов, вызвала у императора «глубокое облегчение»!). Мы можем только гадать, удалось бы спасти государственный корабль Российской империи, будь на его капитанском мостике Столыпин либо граф Витте, или, подобно «Титанику», из-за стечения обстоятельств и целого ряда трагических случайностей, он был обречен. В 1912 и 1913 годах произошли две Балканские войны, в июне 1914 прогремели выстрелы в Сараево, а затем Европа погрузилась в пучину невиданных и немыслимых потрясений, поставивших под сомнение все ценности западной цивилизации – рационализм, гуманизм, прогресс. С «Титаником» стали сравнивать весь западный мир, о неизбежности конца которого красиво и почти убедительно поведал в конце той войны Освальд Шпенглер в своем «Закате Европы».
Острый международный конфликт, не разрешенный вооруженным путем, – как историческая бомба замедленного действия. Конечно, мировую войну (о том, что она только «первая», сто лет тому назад еще никто не знал) надо было предотвратить; но если уж она началась, следовало довести ее «до победного конца», несмотря на крайнюю непопулярность этого лозунга. Не удалось сделать ни того, ни другого. И победа в Первой мировой войне, как сказал нынешний президент РФ, была украдена у России – «украдена теми, кто призывал к поражению своего Отечества, своей армии, сеял распри внутри России, рвался к власти, предавая национальные интересы».
Те, кто втыкал штыки в землю и братался с противником, вскоре схлестнулись между собой в страшной братоубийственной гражданской войне; они же бессознательно готовили гибель детям – собственным и своих соотечественников, уже родившимся и еще не появившимся на свет – на будущем советско-германском фронте. Ну, а нерешенность еврейского вопроса создала благоприятную атмосферу для его «окончательного решения» всего через двадцать лет после завершения Первой мировой войны.