Илья  Корман

 

ГАЛИЧЕВЫ ОСТРОВА

 

 

В поэзии (в песнях) Александра Галича неоднократно встречаются упоминания об островах – как реально существующих, так и выдуманных. Перечислим их.

Реально существующие:

– «Уходят друзья»:

Мы мечтали о морях-океанах,

Собирались прямиком на Гавайи…

И, как спятивший трубач, спозаранок

Уцелевших я друзей созываю.

 

– «Возвращение на Итаку»:

Но нас не помчат паруса на Итаку,

В наш век на Итаку везут по этапу.

Везут Одиссея в телячьем вагоне,

Где только и счастья, что нету погони.

 

Выдуманные:

– «Баллада о Фрези Грант»:

Острова эти нам пригрезились,

Нам пригрезились…

Нам пригрезились эти отмели,

Эти пальмы на берегу.

– «Старательский вальсок»:

Мы давно называемся взрослыми

И не платим мальчишеству дань,

И за кладом на сказочном острове

Не стремимся мы в дальнюю даль.

 

– «Песня про острова»:

Говорят, что где-то есть острова,

Где неправда не бывает права,

Где совесть – надобность, а не солдатчина,

Где правда нажита, а не назначена,

Вот какие я придумал острова!

 

– «Песня девочки Нати про кораблик» (входит в «Кадиш»):

А когда забулькают ручейки весенние,

Дальнею дорогою, синевой морской

Поплывет кораблик мой к острову Спасения,

Где ни войн, ни выстрелов – солнце и покой.

(Ни девочка Натя, ни сам Галич не знали, очевидно, что существуют реальные Острова спасения – во Французской Гвиане, и что на этих островах располагалась страшная каторжная колония. Хотя про один из этих островов, Чёртов остров, и его знаменитого узника Альфреда Дрейфуса – Галич не мог не знать).  

Итак, шесть песен «с островами», в двух из них острова реальные (хотя и окутанные дымкой экзотики и «исторической романтики»), в четырёх – выдуманные. Впрочем, есть ещё песня «Летят утки», из самых у Галича политически острых, но вот куда отнести её остров?

 

Летят утки

Посвящается Л.Пинскому

 

С севера, с острова Жестева

Птицы летят –

Шестеро, шестеро, шестеро

Серых утят,

Шестеро, шестеро

      к югу летят…

 

 Хватит хмуриться, хватит злобиться,

 Ворошить вороха былого,

 Но когда по ночам бессонница,

 Мне на память приходит снова:

 

Мутный за тайгу

Ползёт закат,

Строем на снегу

Пятьсот зека.

 

Ветер мокрый хлестал мочалкою:

То накатывал, то откатывал,

И стоял вертухай с овчаркою

И такую им речь откалывал:

 

«Ворон, растудыть, не выклюнет

Глаз, растудыть, ворону,

Но ежели кто закосит,

Тот мордой в снег!

И прошу, растудыть, запомнить,

Что кажный шаг в сторону

Будет, растудыть, рассматриваться

Как, растудыть, побег!»

 

Вьюга полярная спятила –

Бьёт наугад!

А пятеро, пятеро, пятеро

Дальше летят,

Пятеро, пятеро

       к югу летят…

 

Ну а может, и впрямь бессовестно

Повторяться из слова в слово?

Но когда по ночам бессонница,

Мне на память приходит снова:

 

Не косят, не корчатся

В снегах зека –

Разговор про творчество

Идёт в ЦК.

 

Репортёры сверкали линзами,

Кремом бритвенным пахла харя,

Говорил вертухай прилизанный,

Не похожий на вертухая:

 

«Ворон, извиняюсь, не выклюнет

Глаз, извиняюсь, ворону,

Но все ли сердцем усвоили

Чему учит нас Имярек?!

И прошу, извиняюсь, запомнить,

Что каждый шаг в сторону

Будет, извиняюсь, рассматриваться

Как, извиняюсь, побег!»

 

Грянул прицельно с надветренной

В сердце заряд,

А четверо, четверо, четверо

Дальше летят!..

 

И если долетит хоть один, если даже никто не долетит,

Всё равно стоило, всё равно надо было лететь!..

1969

 

Название Галич взял из русской народной песни:

Летят утки и два гуся,

Кого люблю – не дождуся.

Сходный образ – летящие гуси – находим и в более ранней (1964) галичевской песне «Всё не вовремя»:

 

А над Окой летят гуси-лебеди,

А за Окой свистит коростель,

А тут по наледи

Курвы-нелюди

Двух зэка ведут на расстрел.

 

В обеих песнях Галич сталкивает фольклорные (либо сказочные) мотивы с самым откровенно-злободневным, зэковско-лагерным содержанием.

Но зададимся вопросом: что это за остров Жестева, где он расположен? Судя по всему – где-то в северных морях: в Белом,  в Баренцевом, в Охотском…

Открываем атлас и… не находим такого острова. Залезаем в Интернет и – не находим!

Нет никакого острова Жестева, Галич его выдумал! Выдумал ради рифмы:

Жестева – шестеро.

А ведь как было похоже на правду! Море Лаптевых, остров Жестева…

 

Да, выдумал. И всё же эта фамилия – Жестев – появилась, видимо, не случайно. Среди писателей-«деревенщиков», авторов «деревенской прозы»  шестидесятых-семиде-

сятых годов было два еврея: Ефим Дорош и Михаил Жестев (Марк Ильич Левинсон). Дорош был, строго говоря, очеркистом, его правдивые, острые очерки публиковались, например, в «Новом мире».

Жестев же был и очеркистом и писателем (начал печататься ещё в тридцатые годы), причём «как бы острым», «как бы правдивым». Умелый ремесленник, создававший вполне читабельные (и при этом вполне «проходимые») тексты: романы  «Золотое кольцо» и «Татьяна Тарханова», повести «Оленька», «Приключения маленького тракториста», «Степанида Базырина» – по мотивам двух последних были поставлены фильмы, соответственно: комедия «Ход конём» (1962), где самую запоминающуюся роль сыграл С.Крамаров, и мелодрама «С тобой и без тебя» (1973). Галич, состоявший в Союзе кинематографистов и много писавший для кино, вероятнее всего, «Ход конём» видел и фамилию Жестев мог запомнить.

 

Таким образом, песню «Летят утки» с её островом Жестева следует, вроде бы, отнести ко второму разряду – Выдуманные. Но что-то мешает нам это сделать. Пусть она останется вне разрядов.