В нашем доме выключили свет. Мама с папой явятся не сразу. За стеной разгневанный сосед поминает выбитую вазу. Ночь наступит только через час. Мне, без малого, четыре года. Вот когда захлестывает нас ничтожная и злая несвобода. Я, наверное, сойду с ума, если кто-то прячется за шторой, за тяжелой шторой, у которой, кажется, трепещет бахрома. Отзываясь на враждебный шаг, в ожиданьи неизбежной кражи, вдруг посуда загремит, и даже загудит пружинами лежак. Словно из распахнутых ворот, из-за шторы выйдет соглядатай, черный, неуемный и кудлатый - он меня с собою заберет. Вот и жди расправы над собой, цепеней от призрачного звука. Господи! Какая это мука ожидать расправы над собой.Приморский бульвар
Здесь, как хлебы, посолены зюйд-вестом особняки старинного покроя, здесь бронзовый француз широким жестом благословляет бешенство прибоя. К утесам невысоким, но отвесным подходят корабли под парусами, береговая пушка бессловесна, как будто захлебнулась небесами. И потонули в шепоте акаций все голоса, все шорохи, все вздохи причудливых и вечных декораций, оставшихся от пушкинской эпохи.Маяки
...а корабли на рейде - конные крестоносцы, с черными плюмажами на разноцветных шлемах, помнят свои дороги, забыв о крестах своих. Сколько домов по свету с женщинами на пороге? Сколько бездомных чаек ваши следы целуют, конные крестоносцы? Кто избежит соблазна плюнуть на голос крова, спрятаться к вам под латы, воли морской глотнуть? И все-таки есть на свете верные дети суши, памятники терпенью, белые маяки. Мирно стоят на грани между землей и морем, дружно взвалив на плечи огненные сердца.Петух
Поскольку все любили потроха, заваренные в супе по старинке, родители купили петуха, втрuдорога, на тридевятом рынке. Он принесeн был среди бела дня, суровый, и суровой ниткой связан, однако он все время двигал глазом, похоже, что выслеживал меня. И вот, когда я нитку развязал, петух заголосил и заплясал, и шпорами воинственно забрякал, а я перепугался и заплакал. Он сделал вид, что с нами не знаком, гордясь своей купеческой повадкой, и все-таки поглядывал украдкой, потряхивая алым кошельком. Подрагивая алым гребешком, расхаживал диковинным шажком неспешно, как под музыку кадрили, и знать не знал, зачем его купили.