Феликс Гойхман

Страх темноты


В нашем доме выключили свет.
Мама с папой явятся не сразу.
За стеной разгневанный сосед
поминает выбитую вазу.
Ночь наступит только через час.
Мне, без малого, четыре года.
Вот когда захлестывает нас
ничтожная и злая несвобода.
Я, наверное, сойду с ума,
если кто-то прячется за шторой,
за тяжелой шторой, у которой,
кажется, трепещет бахрома.
Отзываясь на враждебный шаг,
в ожиданьи неизбежной кражи,
вдруг посуда загремит, и даже
загудит пружинами лежак.
Словно из распахнутых ворот,
из-за шторы выйдет соглядатай,
черный, неуемный и кудлатый -
он меня с собою заберет.
Вот и жди расправы над собой,
цепеней от призрачного звука.
Господи! Какая это мука
ожидать расправы над собой.

Приморский бульвар

Здесь, как хлебы, посолены зюйд-вестом особняки старинного покроя, здесь бронзовый француз широким жестом благословляет бешенство прибоя. К утесам невысоким, но отвесным подходят корабли под парусами, береговая пушка бессловесна, как будто захлебнулась небесами. И потонули в шепоте акаций все голоса, все шорохи, все вздохи причудливых и вечных декораций, оставшихся от пушкинской эпохи.

Маяки

...а корабли на рейде - конные крестоносцы, с черными плюмажами на разноцветных шлемах, помнят свои дороги, забыв о крестах своих. Сколько домов по свету с женщинами на пороге? Сколько бездомных чаек ваши следы целуют, конные крестоносцы? Кто избежит соблазна плюнуть на голос крова, спрятаться к вам под латы, воли морской глотнуть? И все-таки есть на свете верные дети суши, памятники терпенью, белые маяки. Мирно стоят на грани между землей и морем, дружно взвалив на плечи огненные сердца.

Петух

Поскольку все любили потроха, заваренные в супе по старинке, родители купили петуха, втрuдорога, на тридевятом рынке. Он принесeн был среди бела дня, суровый, и суровой ниткой связан, однако он все время двигал глазом, похоже, что выслеживал меня. И вот, когда я нитку развязал, петух заголосил и заплясал, и шпорами воинственно забрякал, а я перепугался и заплакал. Он сделал вид, что с нами не знаком, гордясь своей купеческой повадкой, и все-таки поглядывал украдкой, потряхивая алым кошельком. Подрагивая алым гребешком, расхаживал диковинным шажком неспешно, как под музыку кадрили, и знать не знал, зачем его купили.


 

 


Объявления: