Яна проснулась от странного звука: где-то рядом несколько секунд хлопали крылья. - Вот вам и "земля обетованная" с ангелами - подумала она, не открывая глаз, и улыбнулась. В комнате было свежо и спокойно, непривычно тихо, просто невесомая тишина. Щеки согревал солнечный свет, но вставать не хотелось. Снова захлопали крылья. Она заерзала под одеялом, потянулась, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. - Ну где там ваши ангелы? Посмотрим!
    Яна открыла глаза и тут же зажмурилась. Солнце, бьющее в окно расплылось под веками радужными кругами. Переждав минуту неожиданной слепоты, Яна приподняла голову и осмотрелась. Гладкие стены, непривычно близкий пол, единственная мебель - матрац, на котором она лежала. Из-за пустоты воздух казался особо прохладным и осязаемым, а стены - высокими, как в детстве.
    - Улетел, - вспомнила она об ангеле и снова улыбнулась. В последнее время было не до улыбок. Лихорадочный ритм сборов не способствовал веселью. Это началось месяцев шесть назад. По вечерам, наскоро перекусив, она снова и снова погружалась в осточертевшую работу, сортировала и складывала вещи, книги, расставаясь с каждым отринутым предметом отдельно. Ведь все с собой не возьмешь. Никаких денег не хватит, чтобы утолить аппетиты таможенников. И как ни угнетал этот труд, он был лишь первым дуновением, предвестником опустошающей тяги, выметающей дом дотла. Это стало заметно, только с того момента, как вынесли "стенку", оголив обои с четкими невыгоревшими силуэтами мебели, и отъезд превратился в реальность, пугающую до тошноты. Постепенно исчезли телевизор, диван, стол, даже кухонная посуда. Под конец жилье опустело... Жилье. Слово какое-то чужое. А как еще назвать все, что делает стены, в которых живешь, твоим домом? Кресла, обтекающие утомленное тело по вечерам; привычные дымчатые шторы - надежная защита от посторонних взглядов; кактусы, скрывающие сочные тела под колючей шубой; подушки, подставляющие мякоть куда прикажут. Как назвать? Простым словом - Дом? Простым словом... А когда этот твой дом начинает разваливаться, распадаться, рушиться? Рушиться так, что даже возникают сомнения, что все это было. И будет ли снова где-нибудь, когда-нибудь? Все прилипает к жадным рукам чужих людей, а на месте Дома образуется бывшее место, обнаженное, подверженное сквознякам, незащищенное ничем. Когда устоявшийся быт утрамбовывается, упаковывается, ужимается, уничтожается. И посреди опустевшей комнаты, словно монумент всей прожитой жизни, возникает ящик, отсылаемый на таможню. Но как он наполнялся! Сколько упреков и обид сопутствовало этой жесткой сортировке! Чего стоили изматывающие споры со свекровью, пытающейся взять с собой все, начиная с пейзажа за окном и заканчивая самодельной машинкой для закрутки консервов, сделанной покойным мужем. Сколько же хлама перетаскала она в нашу квартиру! И противопоставить нечего: ее жизнь длиннее нашей, хоть и допустимый вес ограничен. Казалось, в этих стенах поселилось бессилие, что они впитали всю нервозность и несовместимость, проникшие сюда вместе с этой женщиной. И сохранят их навсегда. Стены, бывшие нашим домом.
    Последние сборы перед такси, подаренная кем-то на прощание сумка, красная, о какой давно мечтала, (любая баба позавидует), забыта на ручке двери, захлопнутой двери, от которой уже нет ключа. Яна с досадой вздохнула. Весь путь, смутно отложился в памяти вереницей лиц, вокзалов, бесформенной грудой тюков, бессмысленным ожиданием в гостиницах, словно бесконечная затертая лента документального кино в черно-белом варианте. Так бывает, когда мучает бессонница, и ты смотришь всякую ерунду, сидя на жестком диване, прикованная к экрану телевизора только страхом, остаться одной в ночи. И дочка оправдывает твое бдение, безмятежно заснув на твоих коленях. А ночь черна, серый экран, серые тени на потолке и блеклое настроение.
    И ослепляющее, как фотовспышка, воспоминание об утре в аэропорту, поездка в дом Вадика через какие-то одичалые лачуги, арабские, как гордо уточнил таксист, строящий из себя заправского экскурсовода. И та же свекровь, по-прежнему ноет без перерыва и (уже, сколько месяцев подряд!) требует утешения. Разве кто-то заменит ей господа бога? Да и он не угодит.
    Незнакомые люди, снующие по квартире Вадика, то ли его дядя, то ли муж тети, дети и племянница, орущие друг на друга и совсем запугавшие Аську; его соседи и брат. Шум, теснота, сумасшедший дом. Но и это вполне можно было бы пережить, если бы они не лезли со своими, никому не нужными, мнениями и намеками и не сообщали тебе вполне откровенно, что погостили, мол, и хватит, пора и честь знать. Кто вы такие, что свалились на голову и сидите, как у себя дома. Ни поспать, ни помыться толком за нехваткой горячей воды, и все в атмосфере постоянно плывущей в окна духоты. А ты - как лунатик, от недосыпа кружится голова, мужа почти не видела на протяжении двух суток. Игорек бегал, что-то оформлял. Он появлялся только к вечеру, измученный очередями в канцеляриях, наскоро ел и отправлялся на поиски квартиры. Казалось дорога, в которую они пустились полгода назад, протянулась сюда, промчалась за горизонт, и не видно ей конца. Но все приходит к концу и, возможно, это утро - долгожданный пункт назначения?
    И вот, она лежит в тишине новой спальни. Кто знает, сколько они проживут здесь? Солнце, кружевная тень на гладкой стене и благодатное одиночество.
    Вообще квартира выглядела странно: голые белые стены, крошечные окошки, нелепый столб в центре салона. Чего, собственно, она ждала? Чужая страна, чужие обычаи, чужие нравы. Чужие щели в ванной, забитые чужими окаменелостями. Впрочем, плевать. Все это временно. Когда-нибудь у нее обязательно будет собственное новое жилье. Яна выбросила напряженные руки над головой, так, что хрустнули суставы, и расслабилась. Теплая волна прокатилась по телу. Ох, как не хотелось вылезать из-под одеяла.
    На кухне орудовала посудой свекровь. Соло на трех пластиковых чашках, грохоту-то сколько. Теперь каждое утро будем с этого начинать. Вышло все, как хотела компания Вадика: в рекордный срок въехали в первую попавшуюся квартиру совместно со свекровью. Совсем не так планировали. Не то, к чему они все привыкли, в Союзе жили каждый сам по себе. Но Вадик уж очень настойчиво доказывал, что две квартиры они не потянут материально. Что ж ему виднее.
    На кухне завершающим аккордом раздалось жалобное кряканье упавшей чашки. Злится, что я дрыхну до сих пор, - подумала Яна. Снова захлопали крылья. Звук шел с улицы. - А, понятно: где-то там у окна - гнездо. Не ангел же, в самом деле.
    Яна поднялась. Неожиданный холод каменного пола заставил ее вздрогнуть. - Кто это в спальне плитку кладет? Не музей. А, впрочем, может оно и лучше: мыть легче. Стараясь не прикоснуться к холодному полу, она сунула ноги в босоножки, пожалев мельком о тапочках, погребенных в недрах баулов. Выглянула на улицу. Во дворе гордились собой незнакомые деревья и неестественно огромные фикусы. Ого! Раньше Яна считала, что фикус - это комнатное растение из кадки, в крайнем случае - куст. Деревья находились достаточно далеко от окна, чтобы в комнате не было слышно хлопанья крыльев. В расчете увидеть гнездо под крышей, она вывернула шею. Но там ничего похожего не было, да и крыши-то не было. На фоне синего неба стена обрывалась скучным параллелепипедом, на котором сиротливо примостился этажом повыше еще один крохотный лоскут окна. Архитектура! Взгляду зацепиться не за что, не то, что птице. Она вернулась в комнату и накинула халат, лежавший на бауле. Где же эти "ангелочки"? По-змеиному зашипела струя воды на кухне, и Яна отправилась на разведку.
    В большом холле, вовсе непригодном для жилья, по-прежнему стояло возле столба несколько баулов и чемодан. Надо вещи разбирать. Она представила себе куцый стенной шкаф на балконе - единственную мебель на сегодняшний день (это для четверых-то!), раздел полок со всеми вытекающими последствиями... Тоскливая перспектива. Бррр... Ничего, теперь переживем.
    В комнате свекрови под махровой простыней мирно посапывала Ася, точь-в-точь как Игорь, вытолкнув наружу розовую пятку. Осторожно прикоснувшись губами к пухлой лапке дочери, она глянула на часы: полдевятого. Скоро проснется, позавтракаем. Яна мысленно представила блестящие полки с продуктами за блестящей дверцей "Днепра"… Господи, какой "Днепр"?! У нее сейчас вовсе нет холодильника, так же, как и еды! Ужас! Чем я буду кормить ребенка? У нас же пусто. Где тут магазины? - Она порывисто метнулась в сторону окна и снова увидела незнакомую улицу с такими же гигантами-фикусами, назойливо яркими цветами на клумбах и кустах. Возле магазина оглушительно спорили смуглые люди, похожие на цыган, в ярких трусах до колен и майках. Не понятно ни слова. И ей так захотелось никуда не выходить, сесть с какой-нибудь книжкой в руках, написанной нормальным русским языком, и забыть где она и кто. Но книги плывут морем, и до них нужно дожить. А сейчас, хочешь не хочешь, завтракать нужно.
    До сих пор Яне ни разу не приходилось самостоятельно появляться на улице. Она и улицы не видела: от Вадика - в машину, из машины - в дом. За эту первую неделю в стране она один раз вышла с ребятами на прогулку в супермаркет. Ее еще шатало от усталости. Вадик исполнял роль гида. Тогда, уцепившись за руку Игоря, она просто крутила головой, как турист, разглядывая яркие упаковки с непонятными надписями, и мало что понимала в объяснениях приятеля о ценах и продуктах. Где уж было запомнить, как выглядит, например, пачка муки или сахара.
    Войдя на кухню, Яна заученно-вежливо сказала обязательное "доброе утро". Мать Игоря не переносила неблагодарности и неуважения. За каждое доброе дело необходимо выдать "спасибо", вовремя поздороваться-попрощаться и не забыть пожелать "спокойной ночи". Иначе - гроза. Для Яны эта обязаловка обеспечивала возможность плотно отгородиться от свекрови забором из вежливых пустых слов. Кинув иронически ответное "доброе утро" свекровь продолжила: - Может, пора уже позавтракать? Или до обеда будет сонное царство? Уже, слава богу, полдевятого.
    - Но у нас же есть нечего, Изабелла Самойловна.
    - Есть немного творога, яйца и хлеб со вчера. Можно чай вскипятить, я тут чайник нашла.
    - А в чем яйца варить? О! Придумала, можно в литровой кружке, я, кажется, видела где-то тут в рюкзаке. Может, выйти купить что-нибудь? - Нерешительно добавила Яна.
    - Делай, как знаешь. - Буркнула свекровь.
    - Пойду после завтрака, - обрадовавшись, Яна отложила неприятное на потом и направилась в ванную.
    После еды она тщательно подкрасилась, натянула черную ажурную блузку и красную узкую юбку с небольшим разрезом сбоку, полюбовалась на себя в опущенное зеркальце. Знай наших! Подхватила деньги с картонной коробки, приспособленной вечером вместо ночного столика у матраса, и уже взяла в руки сумочку, когда зазвонил телефон. Звонил Игорь.
    - Ты можешь быстро подскочить в Министерство абсорбции? Здесь надо подписать кое-что, если "корзину" хочешь получить. Куда? На Кудыкину гору! Да расскажу я тебе, расскажу! За какими покупками? Потом продукты вместе купим, на обратном пути. - Игорь был раздражен, значит, спорить с ним не стоило. - Как дойти? Объясняю: пойдешь до конца нашей улицы, потом направо метров 300, до широкой трассы, повернешь налево, по этой трассе, перейди дорогу - и до конца квартала. Там такой длинный квартал, улица Дов Оз. А на углу - спорттовары, увидишь кроссовки всякие, обувь на витрине. Я тебя буду ждать здесь. Ладно, договорились. Целую.
    Солнце грело, словно в разгаре июля в Одессе (это в середине ноября!). Сбегать бы на море, - привычно подумалось ей. - Но где здесь их море?! Настроение - отличное. Так бывает, когда после долгого перерыва, например, после болезни, выходишь на улицу, а там голубое небо, зеленая трава и солнце. И все это возникло сразу, незаметно для тебя. Тело такое сильное и легкое, что хочется бежать вприпрыжку, петь или валяться в траве.
    Что-то мурлыча под нос, Яна дошла до трассы по теневой стороне пустынной улочки и, перейдя дорогу, повернула налево. Тут было много магазинов, фотоателье и лавок, торгующих картинами, улица так и взывала к пешеходам вывесками. У ближайшего к Яне цветочного магазина стояли кадки с небывалыми, прямо марсианскими, цветами, из подвешенных горшков вились лианы. Цветы, словно не знающие гравитации, сияли многократными победителями конкурсов красоты. Они зазывно нашептывали о недосягаемых уголках буйных джунглей, альпийских лугах, угрожающих водопадах и пастбищах крокодилов, о чем-то памятном из далекого детства с волшебными колибри, кокосами и неведомой бричмулой. Дверь магазина превратилась в таинственный зев тропической пещеры и манила первозданным уютом. Яна непроизвольно двинулась к цветам, но из цветущего подземелья вышел жирный продавец, похожий на перезревшую грушу, истекающую соком, и уставился на нее маленькими кабаньими глазками. Его толстые губы изогнулись в приторной улыбке, а взгляд жадно обыскал ее кофточку. Она споткнулась и почувствовала себя голой. Оглядев торговца с презрением, она уперлась взглядом в его круглый волосатый живот, выпирающий из-под узкой рубашки. Затем устремилась по улице, чтобы проскочить мимо. Но возле следующей лавки стоял близнец первого торговца и провожал ее масляными глазками. - Что это такое? - Запаниковала она. Украдкой оглядела себя, проверяя все ли в порядке. Юбка не лопнула, разрез не увеличился, как и положено сантиметров двенадцать от колена, ничего крамольного... Она слегка задрала подбородок, ускоряя ход. И замерла.
    Впереди, насколько хватало взгляда, у дверей магазинов стояли смуглые потные, напоминающие кротов, фигуры в плотоядном ожидании зрелища. Ее окатило жаркой волной. Ближайший к ней лавочник прокричал ей что-то задорное на картавом наречии, из чего она уловила только слово "кафе" и по жесту поняла, что ее приглашают внутрь. Отрицательно качнув головой, Яна быстро прошла мимо. До нее долетела неодобрительная реплика толстяка. Взгляды жгли ее, липли к коже, словно горячие блины с медом. Причмокивания и улюлюканье подстегивали, гнали ее вперед. Когда же финиш? Ей казалось, что жар раскаленного асфальта проникает сквозь подошвы босоножек и жжет ступни. По спине потекла струйка пота. - Я никогда в жизни не потела. - Пронеслось в голове. - Где же Игорь, наконец? Очередной мучитель сделал шаг в ее сторону. Яна неожиданно для себя шарахнулась от него в ужасе, словно натолкнулась на монстра, и побежала. Она мчалась вперед, не глядя по сторонам. В пересохшем горле - песок, дыхание сбилось. Лицо пылало под обжигающим солнцем, совсем не похожим теперь на мягкое одесское. Блузка прилипла к спине, а шелк юбки шуршал, как кусок тонкой жести, стягивая бедра.
    Сейчас бы какой-то комбинезон побольше размером или скафандр с вентиляцией - мелькнуло на ходу. Коричневые тела слились в одну враждебную полосу, от которой не было спасения. Громко стучали каблуки и пульс в висках, ноги наливались усталостью, а улица все не кончалась. Теперь солнце не было ласковым, оно палило нещадно. Силы были на исходе, когда, раскрасневшись и чуть не падая в обморок от жары, Яна, наконец, добралась до Игоря. - Что случилось? - Лицо мужа казалось испуганным. В голосе ее зазвучали слезы. - А ты посмотри на них! - Обернувшись к улице, махнула рукой в сторону магазинов. Но там никого не было. Все зрители исчезли в недрах своих нор, словно по волшебству. Потом она с мужем медленно шла к злополучному министерству и, захлебываясь, дрожащим голосом рассказывала, что ей пришлось пережить. Никто не обращал на них никакого внимания, хотя на этой улице магазинов было еще больше, чем на предыдущей. Кажется, и сам Игорь не придал ее истории особого значения... С какого-то момента стал невнимателен и заговорил о другом.
    Дома, сняв одежду, Яна нервно затолкала ее в мусорное ведро.
    Вечер прошел спокойно. Разложили вещи в шкафу, без всяких междоусобиц. Яна читала Асе книжку Линдгрен, оказавшуюся каким-то чудом на дне одного из баулов. Уже перед сном она, решив закрыть жалюзи от утреннего солнца, резко потянула неподдающийся ремень... Пронзительный крик рассек ночную тишину и судорожное хлопанье крыльев прямо над ухом, остановили ее руку. Сердце колотилось, как бешенное. - "Вот тебе и ангел! Я его убила!" - Испугалась Яна. Почему-то вспомнился дневной кошмар.
    - Откуда? - Недоумевала она, сквозь слезы рассматривая в окно ту же стену, теперь плохо освещенную. Никаких признаков птичьего жилья. Снова взявшись за шнур, Яна осторожно потянула. Жалобный писк и возня возобновились, пришлось отпустить. Ее взгляд остановился на внутренней коробке, скрывавшей намотанные на катушку жалюзи. Ей привиделось сквозь тонкую фанеру распластанное крыло. Еще раз тихонько потянув за привод, она убедилась, что птицы поселились внутри, хотя входа туда она так и не нашла. Беспомощно оглянулась на Игоря, может разбудить? Муж спал, разметавшись в постели. Всплыл в памяти рассеянный вид мужа и ее собственный дрожащий голос, рассказывающий о происшествии. Снова увидеть это равнодушное лицо?
    Спать она легла, расстроенной вконец, так и не закрыв окно.