Феликс Чечик
Парный носок
***
холодной и липкой
во время дождя
раздавлен улиткой
нечаянно я
негаданно или
заслуженно и
меня раздавили
печали твои
***
не застой как известно
а период упадка
две причёски из детства
полубокс и канадка
бобби халл и мохаммед
без приставки конечно
сердце больше не ранят
согревают утешно
но харламов валерий
и попенченко тёзка
в утешенье не верят
не прощают подростка
и уже не до песен
отслоённой сетчатке
гвоздь не вбил но повесил
и коньки и перчатки
***
1.
Свет погас. Остановились реки.
Парный обнаружился носок.
Из образовавшейся прорехи
высыпался времени песок.
Я предупреждал тебя,– не так ли?
зашивать не торопилась ты,
но ловила дождевые капли,
луговые гладила цветы.
И словами древними, как греки,
ты мою рассеяла печаль.
Вспыхнул свет. Заторопились реки.
Лишь носка посеянного жаль.
2.
и так до гробовой доски
точней до савана
я обречён искать носки
теряя заново
и находить сто лет тому
назад потеряны
билет автобусный и тьму
вещей вне времени
напёрсток бабушки отца
расчёску с перхотью
и в бесконечность до конца
поверить нехотя
но обнаружится в трюмо
в почтовом ящике
от мамы умершей письмо
из настоящего
и улетучится тоска
и одиночество
и жить без парного носка
опять захочется
***
мне ли досадовать мне ли
жаловаться на судьбу
выросли и поумнели
и закатали губу
мне ли печалиться если
память просеяв свою
старые новые песни
я под сурдинку пою
***
Из детского альбома
1.
Незнания тяжёлый дым,
как тучи зимние – клубами.
Над математикой сидим,
соприкасаясь головами.
А до контрольной два часа,
и нету шанса никакого
рассеять эти небеса,
чтоб солнце выглянуло снова.
На пару с другом,– друг и я,
а против нас весь мир, конечно;
злорадствуют учителя
и плачут мамы безутешно.
Но выход есть, – и не впервой:
порвать дневник и сжечь тетрадку,
и с углового головой
забить победный гол в “девятку”.
2.
не потратишься едва ли
что-нибудь приобретёшь
сексуальные в подвале
игры хохот шёпот дрожь
доигрались крик и топот
плод не сорван ох и ах
но потраченности опыт
но приобретённый страх
3.
Я учился, влюблялся, дружил, –
я был счастлив, как не был ни разу:
посреди разорённых могил,
но невидимых сердцу и глазу.
Что ты скажешь теперь, балабол?
Теплотрасса нуждалась в ремонте.
С пацанами играли в футбол
черепами Рахели и Моти.
И пока не ударил мороз,
мы играли на улице нашей
черепами Исаков и Роз,
черепами Дебор и Менашей.
Я стоял на воротах. Я был
вратарём, подающим надежды.
Я учился, влюблялся, дружил.
Я был счастлив. Закройте мне вежды.
***
проснуться затемно пока
ещё и птицы не проснулись
не видеть слышать рыбака
среди офонаревших улиц
несущего рыбацкий скарб
вздыхая и кряхтя под грузом
к реке где зазеркальный карп
ощупывает бездну усом
и засыпая слушать птиц
и сон увидеть на рассвете
непродолжительный как блиц
и удивительный как дети
***
К гр. А. А. Лобачевскому
инкогнито приехать в пинск
снять номер в “Припяти” на пину
с балконом чёрный кофе please
аnd “Johnnie Walker” половину
из горлышка в один присест
гадая на кофейной гуще
конечно выдаст но не съест
охота было ехать пуще
неволи беловежской и
допив остаток самогона
накинуть плащ надеть очки
и выйти в полночь время оно
обступит щерясь и дыша
в затылок смрадной пастью мне ли
бояться слева ДЮСШа
где дух стоял в здоровом теле
такой господь не приведи
а справа парк и танцплощадка
и перспектива впереди
морг или мягкая посадка
на малолетку выпускной
в дурдом переходящий вечер
и я отравленный виной
и бормотухой дара речи
лишённый джо дассен и ты
с другим танцуешь в ритме вальса
и ничего от бормоты
не помню как бы ни старался
а через год военкомат
и аты-баты на морозе
где я художественный мат
предпочитал гражданской прозе
два года родине отдав
вернуться на завод где снова
гипнотизировал удав
советский кролика ручного
и опускаться день за днём
как все спиваясь и тупея
“и это всё о нём” о нём
не обо мне но эпопея
бесславная. Туман. Рассвет.
Проснулись птицы и деревья.
А интуриста нет и нет.
Лишь капает из крана время.
Оглавление журнала "Артикль"
Клуб
литераторов Тель-Авива