Григорий Розенберг

     Однажды зимой дедушка повстречался с волком. Дело было так. Приближался вечер. Дедушка шел по глубокому снегу и торопился попасть домой, пока еще светло. Было очень холодно, а тут еще ветер стал дуть сбоку. Из левого глаза все время текла слеза, и дедушка толстой мерзлой рукавицей утирал ее, царапая щеку. И вдруг, в глубине снега, валенок стал на что-то круглое и твердое, и нога внутри валенка подвернулась. Дедушка сильно испугался, что упадет - и упал. Хотел быстро встать, но так резко дернуло болью, что дедушка с размаху снова откинулся на спину. И заболела нога не там, где подвернулась, а намного выше…
    Дедушка долго лежал на спине, задрав бороду, слезы текли уже из обоих глаз и затекали в уши. Он чувствовал, что замерзает, и думал, что вот-вот захочется спать. До дому было далеко, вокруг никого, даже кричать бесполезно. Но дедушка и кричать-то не умел - у него был очень тихий и вежливый голос…
    Дедушке стало страшно. Он всю жизнь думал, что нет безвыходных положений, надо только успокоиться и подумать. Но он уже долго думал, а выхода не было. Только стало немножко темнее. Пальцы у дедушки совсем замерзли… Он снимал рукавицы, совал пальцы под мышки, потом - снова в рукавицы, но это не помогало. Потому что холодно было уже и спине, и коленям, а усы и волоски в носу сделались совсем твердыми и стягивали кожу. Если бы дедушка вдруг захотел чему-нибудь улыбнуться, он бы не смог: щеки были просто деревянными...
    И тут вдруг дедушка услышал дыхание. Сзади, за головой. Он как мог вывернул шею и увидел хмурые глаза волка. Волк стоял и смотрел сверху вниз на дедушку. Из ноздрей у него шел белый пар, рот был закрыт. Дедушка сразу вспомнил своего Дика. У того всегда рот был открыт, улыбка до ушей и язык набок. А этот стоял и дышал …
    - Уйди, - прошептал дедушка, - пожалуйста! Ну что тебе нужно?
    Волк долго молча смотрел на дедушку, потом укоризненно покачал головой, поставил портфель на снег и обошел дедушку так, чтобы тот его видел. Оказалось, что это еще не взрослый волк, а школьник старших классов, только выглядит взрослее своих сверстников. Дальше дедушка помнил все отрывками, как в кино. Как плыли над головой голые ветки, как осыпался с них снег на лицо, как он забывался и снова приходил в себя, пока его тащили по снегу. Как стало темно… Очнулся он в больнице, в теплой кровати, в палате с лампой дневного света. Она уютно гудела, как большая муха в уборной у дедушки летом.
    Дедушка жил в избушке. Вокруг его двора был серый деревянный забор, а во дворе рядом с яблоней и будкой Дика стояла уборная. Дедушка любил там сидеть и читать листики старого календаря, которые приносил туда вместо туалетной бумаги. Зимой, правда, было темно. И снизу сильно дуло. Да и в избе зимой темно и холодно. Дик лежал на соломе в сенях и храпел, как мужик. А дедушке было и пусто, и одиноко.
    Но летом - было хорошо. Все, как у людей. Светло и тепло. Электричества, правда, как и зимой, в избе не было. А вот мухи были…
    Оказалось, что дедушка сломал шейку бедра, и если бы не волк, так бы и погиб в снегу. Но тот сумел сам дотащить дедушку до больницы, объяснить все в приемном покое и заполнить все документы. Дедушке тут понравилось. В коридоре был телевизор, туалет был с яркой лампочкой, а кормили паровыми котлетами, которые дедушка мог прожевать. И горячим какао..
    Волк несколько раз приходил, но в больнице был карантин, и посетителей не пускали. Он передавал гостинцы, и дедушка угощал ими всю палату. А потом сидел у окна, щурился на ослепительный снег за стеклом, и видел одинокие волчьи следы, возвращавшиеся в лес…
    Но вот наступило лето, и начались каникулы. Волк перестал приходить. А это уже было и не важно, дедушку все равно выписали. Когда он поправился и стал нормально, без палочки ходить, он начал искать волка, но - бесполезно. Он даже брал с собой Дика, но Дик не чуял следов, а носился за бабочками по траве и метил стволы деревьев. Веселый, бесполезный дурак.
    А потом снова пришла зима. А потом еще одна. И когда дедушка уже стал забывать ту встречу с волком, случилось чудо: неожиданно пришло от волка длинное письмо с обратным адресом. Волк рассказывал о своих делах, о своей жизни. Неприятный был рассказ. Если бы читал кто другой, то в некоторых местах письма даже морщился бы…
    …А дедушка, нет. Не морщился. Дедушка сильно обрадовался. Сразу читать не стал. Сначала печку растопил жарко, руки помыл с новым мылом. Нашел и протер очки, и только потом сел за письмо. Весь день читал. По слогам. И всё левую щеку утирал. И жалко было волка, и радостно, что волк его все еще помнит. Только прочел, сразу сел за ответ. Свету из зимнего окна не достало, так он лучину запалил, и, сильно сощурившись, окунул ручку в чернильницу. Дик смотрел снизу вверх и видел, как свет отражается от бумаги и освещает бородатую улыбку дедушки. А кто бы поумней Дика увидел дедушку со стороны, тоже улыбнулся бы: читает дед - губами шевелит, и пишет - тоже шевелит. Как бы вслух с письмом разговаривает... Но никто, кроме Дика, не видит деда. Так и сидит при лучине дедушка, тень на стену отбрасывает.
    Хорошо в избе. Тепло.