Павел Лукаш

*
     Оба они были собаками. Только Пегин собак любил, а Тим ненавидел. Он гонял их, будучи самым большим и сильным псом в районе, но к Пегину относился с уважением, считая его человеком. Теперь против людей Тим ничего не имел в принципе и принцип этот соблюдал неукоснительно: "Не тронь - наживешь неприятность". Но проруха бывает и на старого кобеля: лишь для того он выскочил за дверь, чтоб отмутузить пакостную шавку, а соседка стала ее отнимать. Вдвойне обидно: сама же в пасть руку сунула и сучку утащила совсем живую…
     Тима арестовали, но Пегин пришел его выручать.
     "Не так уж здесь плохо, - подумал Пегин, - чисто и жратва приличная…".
     "Плохо, - решил Тим, - ночью холодно, а у меня ревматизм…"
     Пегин оплатил квитанцию и забрал Тима домой.
     "Дамочка обещала не жаловаться, - уповал Пегин. - Тем более, прививки есть... А врач, что службу вызвал, был обязан".
     Формально Тим не заблуждался, считая Пегина человеком. Пегин не был псом телесно, хотя нередко себя таковым ощущал, и не просто, мол, собака и все тут: кроме жизни собачьей, такой же работы и мнений некоторых женщин - у-у, кобель! - имелись нюансы.
    
     *
     Раньше Пегин гулял по ночам в парке.
     Что запомнил он до сотрясения мозга? Златая цепь на дубе том и перстень с крупным аметистом на среднем пальце стремящегося в лоб кулака…
     Зверь, тогда еще бродячий, ринулся на великана, и тот ретировался в темноту, не добив оппонента ногами. Пес, интуитивно выбирая кормильца, вмешался в человечью свару, а уж от дуба-великана корма ждать было нечего.
     Знал бы Тим, что Пегин собака - он бы когтем не пошевелил.
     Пегин очнулся и пошел домой, а утром очнулся и вызвал доктора.
     - Хороший у вас песик, - сказала женщина-врач. - Не могли бы вы запереть его в ванной?
     Пегин взглянул сквозь сотрясение на лежащее в углу существо и постановил: симпатяга.
     Он решил не выгонять пса, хотя бы для того, чтобы произвести хорошее впечатление на докторшу - она ему понравилась.
    
     *
     Тим вовремя связался с Пегиным. В городскую ветеринарную службу поступила жалоба, что по парку бродит штука посильней Собаки Баскервилей. Если б Пегин узнал о жалобе, то решил бы, что речь идет о нем самом, а не о какой-то иной твари, так как в то время отождествлял себя именно с этой литературной псиной. Он выходил по ночам, чтобы стращать прохожих, но не собирался никого драть - громко лаял и отворачивался, словно это не он. Конандойлева собака тоже, в общем, никого не трогала, это ее пугались.
     Сами прогулки случались нечасто - не бродить же в парке всю ночь, если утром на работу. После гавканья, явившегося поводом для последнего сотрясения мозга, он стал ассоциировать себя с Му-Му, чтоб не лаять зря, раз уж хозяин глухой, и по ночам не шарахаться. Позже Пегин пытался утопиться в пруду, но пришли спасатели, разбуженные громогласным воем Тима, и вытащили багром. Еще позже, но не на сеансах лечебного гипноза, Пегин утверждал, что не топился - просто ногу судорогой свело.
    
     *
     Из блокнота Пегина:
    
     Мне интересней то, что будет там, чем то, что будет здесь.
    
     Ненавижу тишину,
     Потому что в ней тону.
    
     Диагноз (после вскрытия): все болезни.
    
     *
     Пегин был Каштанкой, брошенной и одинокой - когда ушла жена; утерянным Белым Бимом Черное Ухо - когда попал под сокращение и остался без работы; Белым Клыком - когда отключили зимой отопление, Верным Русланом, Мухтаром Ко Мне и даже Электронной Собакой Рея Брейдбери. Все фантазии, как правило, кончались плохо, разве что в игрушке Рея что-то безболезненно сломалось.
    
     *
     После безуспешной попытки утопиться в пруду Пегин начал собирать курьезы: в основном, книжки с перевернутыми страницами и женщин с непомерно большими задницами, был в его коллекции и автобус №0, отходивший еженощно в 0 часов 00 минут с конечной остановки и курсирующий до утра по всему городу. Тим, не подозревая об этом, тоже стал экспонатом в коллекции Пегина. Пес был крупный и длинный, плешив местами и местами волосат, морду имел таксы, похожей на сенбернара.
    
     *
     Пегин начал жить, как все, размеренно и спокойно: ездил на работу, выгуливал Тима, занимался коллекцией. Он больше не был собакой: поскольку новое хобби стоило денег и пришлось снести к букинисту все книги, включая любимые про собак, а книги коллекционные, с перевернутыми страницами, он еще не научился читать. Теперь, глядя на Тима, Пегин считал себя человеком, а пса уродом и дураком. Тот же, будучи, конечно, уродом, дураком себя не считал, но из уважения к Пегину притворялся. Пегин любил Тима так сильно, как не полюбил бы ни одного умного и красивого пса. За что их любить? Их все любят, а Пегин был за справедливость. Ум, красота, талант - это свыше: не заслужено, не заработано, даже не куплено. Хотя, одну несправедливость Пегин допускал: ему нравились женщины с чрезмерно большими задницами, а такие, безусловно, всем по душе.
    
     *
     Пегину приснилось, что его опять призывают в армию, но почему-то в Бомбее, и нужно доказать комиссии, что он вообще не местный поданный, и что его уже призывали однажды, но, в конце концов, по здоровью дали "белый билет". Ужас заключался в том, что никаких языков, кроме родного, Пегин не знал.
     Тиму же приснилось, что он не самый крупный пес в районе, а настолько мелкий песик, что на него кошки охотятся, то ли принимая за мышь, то ли, осознав возможность, хотят отомстить в его лице-морде всему собачьему роду. Тим пытался на них рычать, но вместо рыка получился явно мышиный писк. Оба проснулись в холодном поту.
     Кстати, Пегин знал одного типа, дважды отбывшего срочную армейскую службу. Там сошлись воедино смена фамилии и места жительства, утеря воинских документов и бесхребетность данного призывника, не сумевшего что-либо толком объяснить. Через девять месяцев солдата решили демобилизовать, в связи с рождением у его жены тройни. По закону бы вполне хватило двух малюток, но женщина перестаралась, желая страстно получить назад своего мужа. Вообразив себе все тяготы и лишения гражданской жизни, муж отказался вернуться домой и достойно отслужил Родине во второй раз.
     Тим тоже знал об одной иностранной собачке, за которой могли бы охотиться кошки, если б ее выпускали на улицу. Он знал о ней по запаху, так как собачонка проживала в соседней квартире, а по запаху Тим мог определить размер и национальность любой собаки. Тим понимал, что будь он сам на месте любой самой паршивой кошки, то, безусловно, задрал бы это позорище при первой же встрече (встреча все же состоялась, но радости не принесла: вслед за собачкой, выскочившей на лестничную площадку, явилась ее хозяйка… - см. выше).
     Существовал еще один сон-ужастик, снившийся, как правило, Пегину и Тиму одновременно: будто бы пришли они на пикник, проторчали там, бог знает сколько, а им не хватило шашлыка. Оба, опять-таки, просыпались в холодном поту.
    
    
    
     *
     Ровно в 0 часов 00 минут, в субботу, Пегин с Тимом на поводке и с экземпляром бракованной книги под мышкой вошел в автобус №0. Он сел на боковое сидение, а Тим примостился на полу.
     Еще недавно Пегин не умел читать книги с перевернутыми страницами, но теперь научился - для этого нужно было перевернуть книжку и читать ее, как обычную. То есть, со стороны все выглядело ненормально: человек читает книгу вверх ногами, но относительно Пегина текст располагался правильно.
     Поначалу других пассажиров в автобусе не было, но на остановке "Городская поликлиника" вошла та самая женщина-врач, что не так давно приходила по вызову к Пегину. Она возвращалась домой после вечерней смены.
     Вряд ли бы она вспомнила Пегина, так как черепно-мозговые травмы встречались в ее жизни довольно часто, лишь то, что он читал книжку, перевернутую вверх ногами, вызвало в ней слабый профессиональный интерес, но Тима она признала: чудище такое незабываемо. Сам же Пегин, развлекаясь чтением, поначалу на докторшу даже не посмотрел.
     Не желая в данном случае вступать в непроизводственный контакт с пациентом, женщина хотела выйти на следующей остановке и, несмотря на ночное время, пройти остаток дороги пешком, для чего осталась стоять у двери, повернувшись передом к ней, и, соответственно, к Пегину. Он же, движимый вдруг интуицией, появившейся невесть откуда, обратил на нее внимание. Не будь она работником здравоохранения и не будь они все же знакомы, дело могло бы кончиться для Пегина очередной неприятностью, так как в сумочке у каждой женщины лежит двухкилограммовая гантель для самообороны. Хотя, возможно, Тим не допустил бы членовредительства, разведя враждующих, как рефери.
     Решив возобновить знакомство, Пегин стал уговаривать женщину присесть, и она, уставшая после дежурства, согласилась, с условием, что Тим отляжет в сторону, по крайней мере, на три метра.
     Пегин рассказал ей про видеокамеру:
     - Как-то раз я был женат и счастлив. Жена считала меня умным и привлекательным. Мы вместе проводили вечера, вместе ездили в отпуск, дом наш был открыт для друзей и родственников, а теща меня обожала. Но вдруг жена и теща вообразили, что я горю желанием снимать любительские фильмы. Идея возникла после совместного просмотра какой-то кинокартины, когда я заявил, что такое может снять каждый дурак. "Поглядим", - сказала теща и вскоре подарила мне видеокамеру. Я и фотографировать-то не люблю: вместо того, чтобы смотреть на красивые пейзажи, на любимых людей и радоваться, видят эти фотолюбители жизнь сквозь квадратное стеклышко. Кроме того, я сам не слишком фотогеничен и в жизни выгляжу интеллигентнее и моложе, чем на фотографиях. Эта камера пролежала нераспакованной больше года, некогда мне было при всем уважении к теще ерундой заниматься, а когда ее все же распаковали, оказалось, что к ней приложена инструкция на непонятном языке, который на проверку оказался урду. Тут за дело взялась жена. Некий ее знакомый, имеющий подобный аппарат, начал давать ей уроки киноискусства у себя на дому. Через какое-то время мы с женой поехали в отпуск, где она, не отлипая от объектива, снимала все подряд, в том числе и меня. Просмотрев фильм, я был ошарашен. Я знал, что не являюсь топ-моделью - но не до такой же степени! А реплики, бросаемые мною в объектив? В жизни не слышал ничего тривиальнее и глупее. Затем жена пошла к своему новоявленному учителю, чтобы отчитаться в кинопробах, проделанных за время отпуска, и не вернулась. С собой она взяла лишь видеокамеру. Но моя бывшая теща признала, что я был прав: снять кино может каждый дурак, а создать счастливую семью - не каждый.
     - Для того, чтобы справиться с этой душевной травмой, Bам, наверняка, потребуется помощь специалиста, - сказала Пегину женщина. - Я, например, являясь дипломированным врачом, провожу сеансы лечебного гипноза. Пациенты собираются по пятницам. Оплата - по тарифу. Если желаете, приходите. Вот визитная карточка. Но собачке там делать нечего - нельзя пациентов пугать.
     "Тоже мне невидаль - групповуха, - обиделся Тим. - Видела б она мои сеансы на стройплощадке ночью под луной…"
    
     *
     "Неправильно познакомились, - переживал Пегин - ни обстановки душевной, ни полумрака, ни музыки. Надо было иначе - например:
     - Это ваш "Мартини".
     - Спасибо.
     - А это мой "Мартини".
     - Очень приятно.
     Вот как надо…"
    
     *
     Из блокнота Пегина:
    
     Раз, два, три, четыре, двадцать -
     Вышел зайчик прогуляться (возможны варианты).
    
     Когда я нервничаю, то начинаю моргать.
    
     *
     Пегин посетил школьного приятеля.
     - Обидно! - сказал приятель.
     - Что?
     - Что за сорок перевалило.
     - Но ведь это замечательный возраст, - не согласился Пегин, - когда возможности начинают соответствовать потребностям.
     - Точно, - согласился приятель, - появилась возможность наскрести на вставные зубы.
    
     *
     - Надо бы жениться, детей завести, - мечтал приятель Пегина. - Вот оно семейное счастье: мой племянник-дошкольник возвращается из детсада и кричит папе радостно: "Привет, мудак!".
     - Что ты можешь дать семье? - спросил Пегин.
     - Все могу!
     - Тот, кто может все - не может ничего, - изрек Пегин.
     - Я был женат на доброй, красивой, умной, талантливой, порядочной и богатой, но все это по очереди, - сообщил приятель. - И снова бы женился, но женщины, отвечающие моему возрасту, чтоб иметь приключение сами должны проявлять инициативу. Правда, есть одна - вон ее тапочки стоят. Мы на пляже познакомились. Представь, иду по берегу, ищу свободное место, вижу, мужик загорает, а вокруг никого. Я быстро полотенце расстелил и рядом лег. И она подходит, тоже ложится. Вокруг давка, а у нас благодать - люди к нам не приближаются, только смотрят как-то странно. И вдруг она меня спрашивает: "Мужчина, может, мы лежим неправильно? Может, здесь по какой-то причине нельзя загорать?". Я, чтоб уточнить ситуацию, повернулся к соседу, а это утопленник. Из воды его вытащили, а унести не успели.
     - Правильно познакомились, - позавидовал Пегин, - романтично.
     - Я стихи хорошие сочинил, - похвалился приятель:
     Просыпаюсь, а вокруг утро раннее,
     Птицы свищут, и весна во дворе…
     Вот такие у меня основания
     Удавиться на электрошнуре.
    
     *
     Тим был основательной собакой. Будь он человеком, то сумел бы объесть до костей куриную ножку при помощи вилки и ножа.
    
     *
     В приемной красивые, но неудобные стулья для посетителей - чтоб не слишком засиживалась.
     - Приятно, когда контора действует, а не просто бабки сшибает, - сказал Пегин Тиму.
     Пегин и Тим пришли устраиваться на работу. Пегин - по образованию инженер, инженером решил больше не быть, чтоб не участвовать в разрушительном, с его точки зрения, процессе технического прогресса. Тим, скорее всего, был сторожевой собакой, но согласился бы на любую собачью, в прямом, а не в переносном смысле, работу, разве что сани не стал бы возить: возраст, все же, не тот и ревматизм.
     Чтобы не шататься ночами по парку, Пегин устроился на ночную работу. Чтобы подавить в себе желание шататься ночами по парку, он посещал сеансы лечебного гипноза.
     Тим по пятницам, по прихоти целительницы из автобуса №0, оставался дома, а ведь даже на службу - стройплощадку сторожить, они с Пегиным ходили вдвоем. Пятница и суббота являлись их законными выходными ночами.
     "Справедливость существует по субботам", - размышлял пес. В субботу утром, проснувшись на диване, Пегин курил, поставив на живот жестяную пепельницу, а когда тушил окурки, обжигался возле пупка и вскрикивал. Он рассказывал Тиму о вчерашнем сеансе, и тот слушал, ощущая при этом всю свою для Пегина необходимость. Пегин тоже ощущал значимость Тима, но подозревал, что Тим не понимает его с полуслова, и рассказывал подробно - все же Тим был собакой и мог чего-то с полуслова не понять. Например, вопрос: "Как де…?", означающий всего лишь: как дела? - Тим, возможно, понимал по-разному: как дети? как деньги? как девушки? как деформация твердых сплавов? - и так далее. Закончив рассказ, Пегин принимался читать детектив с перевернутыми страницами. Он читал с карандашом, подчеркивая опечатки и неудачные, с его точки зрения, обороты и формулировки.
     Среди коллекционных, с перевернутыми страницами, книг встречались самые разные: "Это фантастика, а это утопия, - разделял Пегин. - Первое сбывается, второе - никогда. На луну, например, летали, лазер имеем, под водой живем. А город, где всем по справедливости хорошо, не построили и никогда не построим".
    
     *
     "Это не стройплощадка, а решето, - переживал за отчизну Пегин, - двор не освещен, забор расшатан, замок на воротах можно открыть обыкновенным гвоздем. И пистолет не дают, справку требуют. Я им все мои справки принес, все равно, не дают. Хорошо, хоть Тим меня охраняет".
    
     *
     Из блокнота Пегина:
    
     Растолстел так, что в носки не влезаю.
    
     У одного лицо талантливое, а он дурак. У другого лицо дурацкое, а он дурак и есть.
    
     *
     - Почему с твоей интуицией ты не играешь в покер? - спрашивал у Пегина школьный приятель.
     - Потому что она мне подсказывает, что я ничего не выиграю, - отвечал Пегин.
     Они приняли по двести граммов "ностальгина" - прозрачной, в идеале, сорокоградусной микстуры без вкуса и запаха, патентованного лекарства от тоски, и стали поминать школьное детство.
     - Помнишь нашего географа? - спросил приятель. - Он нам график принес роста проституции в США. Как мне после этого туда захотелось…
     - Ты его не трожь. Он Ленина видел.
     - Где? - удивился приятель.
     - В мавзолее, понятно.
     - А историчку помнишь?
     - Ты ее тоже не трожь…
     - А Верку Бляхову?
     - И ее не трожь.
     - Поздно, - возразил приятель. - Сам не трожь.
     - Поздно, - возразил Пегин.
    
     - Как дела? - спросил Пегин.
     - Начал собирать коллекцию стрелкового оружья, - похвалился приятель, - вон ружье на стене висит.
     - Оно не выстрелит, - сообщил Пегин.
     - Верно, - согласился приятель, - ружье поломано, а вот этот выстрелит. Только патронов нету.
     Он показал Пегину пистолет непонятной системы.
     - Я патроны достану, - пообещал Пегин. И достал из кармана коробку с патронами.
     - Как ты догадался? - удивился приятель.
     - Ты мне эту коллекцию уже показывал.
    
     *
     - А крокодила из такого пистолета можно убить? - спросил Пегин.
    
     *
     Из блокнота Пегина:
    
     Комплимент - см. в словаре.
     Комплемент - см. в словаре.
    
     *
     Пегину для счастья не хватало денег, не хватало ему также на еду и на проезд, а главное, не хватало на лечебные сеансы, без которых он уже не мог обходиться. Тим тоже не мог обходиться без еды, которая и была в его понимании счастьем, но ходить он соглашался пешком, а на лечебные сеансы его все равно не брали. Хотя на службе платили стабильно, и Пегин, дружа с арифметикой, досконально рассчитал их с Тимом бюджет, деньги исчезали неясно куда. Пегин грешил на инфляцию, а Тим, по логике вещей, должен был грешить на Пегина, но дорогими мясными продуктами от того не пахло. Пегин, решая как раздобыть деньги, обдумывал один за другим варианты, вплоть до самых нереальных: получить небольшое наследство; работать не только в ночные, но и в дневные смены; выиграть в азартную игру; стащить что-нибудь с охраняемой им с Тимом стройплощадки и продать; сбыть холодильник; выставить Тима на собачьих боях или бегах. Но сторожить стройплощадку днем было не нужно, Тим и холодильник слишком состарились, воровать не позволяло воспитание, а в азартные игры, вопреки известной поговорке, ему везло не больше, чем в любви. И Пегин получил небольшое наследство.
    
    
     *
     "Нас в гостиной дюжина людей, - рассказывал Пегин, - мужчины и женщины. Вдруг дверь из спальни открылась, и вошла она - в зеленом сари.
     - Я, - говорит, - до двадцати сосчитаю, и все вы уснете.
     Помню, как считать начала, а потом ничего не помню. Очнулся - слышу:
     - Сеанс закончен, жду всех в следующую пятницу.
     На выходе я в коробку с надписью "касса" деньги положил, а дома подсчитал остаток - не хватает. Неужели больше мог положить? В следующий раз на лестнице посчитаю и, если что не так, сразу же вернусь и выясню, в чем дело".
    
     *
     "Вчера, - рассказывал Пегин, - я деньги положил в бумажник и запомнил, какие куда. В одном отделении те, что в коробку с надписью "касса", в другом - остальные. Дальше, как всегда - очнулся, слышу:
     - Сеанс закончен. До свидания. До следующей пятницы.
     Посчитал в подъезде - не хватает. Возвращаюсь, звоню, открывает врачиха, а рядом тебя почище: крокодил и без намордника.
     - Заходите, - говорит врачиха, - не бойтесь, Барби не кусается, если я ей не велю.
     Потому-то Тим, тебя не приглашали: ради твоего же блага. А если даже, вопреки всем законам природы, ты поладил бы с этой гадиной, представляешь, какие могли бы возникнуть проблемы? Крокодило-щенят не раздаришь - кто ж такой страх в дом возьмет? И не утопишь - выплывут.
     Я вошел бочком, чтоб на Барбин хвост не наступить, и про деньги: так, мол, и так.
     А врачиха гадине:
     - В ванную ползи, не отвлекай пациента.
     И мне:
     - Проходите, пожалуйста. Сейчас разберемся.
     Я в гостиную в мягкое кресло - чувствую, не надо было возвращаться: это Барби здесь не зря ошивается, а я-то зря. Тут гипнотизерша входит, в руках касса.
     - Вот, - говорит, - можете пересчитать, у меня все по тарифу. А потом свои сосчитайте.
     И давит крокодильими глазищами.
     Считаю - все как надо. Значит, я ошибся?
     - Жду вас в следующую пятницу, - говорит она, - а сейчас, простите, мне после сеанса надо отдохнуть.
    
     *
     - Жизнь я знаю понаслышке, - жаловался Тиму Пегин, - точнее, по художественной литературе. Даже, когда я был сумасшедшим, то представлял себя не настоящей, а литературной собакой. Но вылечился я окончательно, только благодаря сеансам гипноза.
    
     *
     - Можно ли из этого пистолета убить крокодила? - спросил Пегин.
     - По закону, нельзя. Только в тире можно стрелять. Еще можно стрелять в грабителя, если он забрался в твой дом, но в этом случае его нужно не подстрелить, а пристрелить. Иначе будешь оплачивать инвалидность. Можно пальнуть в бандита, если твоей жизни угрожает опасность, но поди докажи потом, что у тебя не просто попросили закурить. А из этого пистолета вообще никого нельзя убить - патроны, которые ты принес, для него не годятся.
     - Других не было, - соврал Пегин, - а пистолет, все равно, дай на время в качестве пугача, нам с Тимом жутко по ночам стройплощадку охранять.
     - А как же крокодил? - поинтересовался школьный приятель, поскольку был в курсе некоторых Пегиновых проблем.
     - Никак, - ответил Пегин. - Приду и попрошу запереть его в ванной, чтоб можно было поговорить по-людски. С одной стороны, меня эта докторша от душевных недугов избавила, а, с другой, я, кроме как о ней, ни о чем теперь думать не могу. А еще, она деньги под гипнозом ворует. Я эксперимент провел - записал на бумажке, сколько было в кошельке до сеанса, а потом проверил дома, от нее подальше. Все сошлось, точнее - не сошлось.
     - Что-то здесь не так, - предположил приятель.
    
     *
     Из блокнота Пегина:
    
     Мои записки найдет, как водится, какой-то писака и, наверняка, воспользуется ими в своих литературных целях. Без спросу, сволочь! Без всякой выплаты гонорара моим прямым родственникам! Возможно даже, он помянет мое имя при цитировании не самых лучших фраз, но все яркие и остроумные идеи непременно сопрет.
     И все же план дальнейших действий я хочу осветить письменно.
     Я приду к ней с Тимом, он обязательно должен присутствовать при разговоре, и с заряженным пистолетом (патроны у меня есть). Я направлю заряженный пистолет на целительницу и прикажу ей запереть рептилию в ванной, чтобы та не съела Тима. Я велю докторше не смотреть в мою сторону, чтобы нейтрализовать гипнотическое воздействие ее глаз. Я признаюсь ей в любви и подарю все мои деньги. Я отдам ей заряженный пистолет.
     - Это хорошо, что вы пришли, - скажет моя любимая, сжимая в руке пистолет, - Барби проголодалась, а кормить ее нечем.
     И затем, если мне не изменяет интуиция, мы все будем счастливы.
     С уважением, Тим Пегин.
    
    
    
     От Автора:
     Я воспользовался записками сгинувшего бесследно г-на Пегина. Ну и что? Не я первый и не я последний - все писатели так делают. А его родственники, если таковые имеются, не предъявили ровным счетом никаких претензий. Но в художественном отображении данной истории, я ориентировался на точку зрения самого Пегина, то есть, на вытекающее из его же записок, понимание происходящего. А ведь мог иначе!
     Произведя свое расследование, я многое выяснил. Неясно лишь одно - куда же делись Тим и Пегин?
     Я посетил в реальной жизни почти всех героев этого повествования, но в первую очередь, врача из Городской поликлиники, г-жу Ц. Она, в самом деле, проводит платные сеансы альтернативной медицины у себя на дому, и у нее имеются все необходимые разрешения и дипломы. Естественно, никакого крокодила у нее в квартире нет, хотя, по ее словам, она держала до последнего времени очень крупную игуану - тварь безобидную и травоядную - но та объелась по недосмотру и сдохла. И, поверьте моей интуиции, эта милая, интеллигентная женщина, никогда не стала бы обворовывать своих пациентов.
     Заходил я к школьному приятелю Пегина, где выяснил, что еще недавно он владел коллекционным пистолетом, который, по его мнению, похитил не кто иной, как сам Пегин. Это, почти античное оружье, не было боевым, так как в наше время достать для него патроны практически невозможно. А ружье, висящее на стене, я видел, но стреляет оно или нет, выяснять не стал.
     Встречался я с прежней женой Пегина и с бывшей его тещей. Вторая давно о нем ничего не слышала и ничего конкретного мне рассказать не смогла. А прежнюю жену Пегина я застал по ее месту работы - на киностудии, где она, как раз занималась монтажом нового документального фильма и времени мне уделить не смогла. Поэтому я также не нашел кинолюбителя, в свое время преподавшего ей, по мнению Пегина, азы киноискусства.
     С большим трудом я разыскал человека, обозначенного в моем повествовании как "дуб-великан". Это солидный, хорошо одетый господин, в прошлом чемпион районного центра по боксу в тяжелом весе. Он с сожалением вспоминает о давнем случае в парке. Он, конечно, ударил - но машинально. А как поступить, если на тебя из темноты кидается незнакомец, да еще с оглушительным лаем? Этот же господин и привел после нокаута в чувство нашего Пегина и, когда тот отказался от "Скорой помощи" и от такси, проводил его на автобус №0, еженощно курсирующий по всему городу.
     Тут возникает вопрос: А была ли собака? Бывший чемпион утверждает, что никаких зверей поблизости не наблюдалось, а в местной ветеринарной службе говорят, что отлов бродячих животных в парке происходит постоянно, и посему никаких неучтенных страшилищ там не может быть.
     Соседка Пегина категорически отрицает наличие в ближайших квартирах собак, поскольку уж она-то бы знала. Ведь у нее самой есть китайская собачонка - очень маленькая, но лает звонко, а из других квартир ни разу ничего не отозвалось, что, в случае присутствия там собак, было бы невероятно. Я осмотрел это животное - неприглядное существо. Хотя дело вкуса.
     Попытка разыскать человека, который дважды отслужил срочную службу в армии, не увенчалась успехом - данный субъект, наверно, возник из фантазий Пегина - ведь всем понятно, что ничего подобного в наш век произойти не может. Зато мне удалось познакомиться с упомянутой в повествовании Веркой Бляховой, но об этом - в другой раз.
     Почти все знакомые Пегина подтвердили, что в последнее время деньги у него имелись, но в нашем случае получение наследства представляется мне маловероятным. Не собираюсь никого дискредитировать, но, между нами, стащить и продать что-нибудь со стройплощадки, которую ты сам же и охраняешь - проще простого.
     Теперь - о блокноте Пегина. Лично я не нашел там каких-либо оригинальных идей. Несколько любопытных мыслей Пегина я показательно ввел в свой рассказ от его же имени или с указанием, что последующие заметки взяты из его блокнота. Последнюю же главу рассказа - являющуюся, возможно, чуть ли не завещанием моего героя и, кстати, несправедливым обвинением в мой адрес, я перенес из блокнота Пегина целиком. Принципиально! Мне скрывать нечего! Стихи же, приписанные приятелю Пегина - мои стихи. Это стандартный авторский прием.
     И - о меркантильном. Уже сегодня, несколько газетных приложений и один толстый литературный журнал, готовы опубликовать это произведение. Но неужели кто-то думает, что мне за него что-нибудь заплатят? В толстом журнале считают, что, публикуя мои рассказы, они и без того делают мне огромное одолжение, а в приложении, если и захотят заплатить, то потребуют справку о разовом освобождении от подоходного налога. Но кто же меня, работающего на полную ставку, от этого налога освободит? А если бы даже освободили? Встать ни свет, ни заря, поехать черт знает куда, отстоять огромную очередь, привезти справку в издательство и получить, в лучшем случае, через полгода, такие крохи, что друзьям рассказать стыдно, сколько ты заработал своим литературным трудом. Поневоле начинаешь понимать Тима Пегина - просто хочется лаять, рычать и кусаться. Да я же, охраняя стройплощадку, в сто раз больше заработаю! И мой любимый пес может это вам подтвердить.
    
     2002